Читать книгу - "Ворота богини Иштар - Александр Васильевич Чернобровкин"

— Шахиншах приказал, чтобы я заплатил тебе двадцать манну (более десяти килограмм) серебра сверх оплаты за вино, которое ты прислал ему. Завтра мой помощник принесет к тебе домой, — сообщил он, после чего пожаловался: — Если бы не твое вино, я бы удавился тут от скуки!

Ему я тоже подогнал десять кувшинов пятнадцатилитровых. Большие виноградники вышли на полную мощность, так что вина у меня, хоть залейся. Если раньше придерживал, чтобы хватило до нового урожая, то теперь заблаговременно распродаю остатки.

— Написал шахиншаху, чтобы взял меня в следующий поход, — поделился Угбару. — Пойдешь со мной?

— Обязательно! — без колебаний согласился я и, не кривя душой, признался: — Мне тоже иногда хочется выть по-волчьи от скуки. Заодно сыновей захвачу, чтобы посмотреть, как они в бою. Пусть попробуют вкус крови. Может, понравится, станут воинами.

— Из младшего точно получится. Он наш, арий, — уверенно заявил белпахати.

К следующему теплому сезону я подготовился, сделал большой запас красок для мастерской, проинструктировал Дараба, что надо делать на моих полях, когда буду в отъезде, но не срослось. Куруш отменил поход на массагетов, не объяснив причину. Он ведь не обязан ни перед кем отчитываться.

— Да, не повезло нам с тобой, — сделал печальный вывод и, наверное, чтобы совсем не умереть от скуки, предложил: — Я слышал, у тебя дочка на выданье. Давай выдадим ее замуж за моего сына Фаруга?

— Почему нет⁈ — сразу согласился я.

Лале уже достала меня намеками, что Анахите пошел четырнадцатый год, в девках засидится. Сын белпахати Вавилона — достойная партия. По крайней мере, так считали невеста и ее мать. Я дал за ней дом в центре Старого города, маленький виноградник, чтобы сват не доставал меня, и остальное деньгами, вложенными в банк под тринадцать процентов. Этого должно хватить на роскошную жизнь, даже без учета доходов зятя.

59

В поход мидийская армия отправилась на следующий год, но не на массагетов в Среднюю Азию, чему я было обрадовался, а на дирбеев. Как объяснил Угбару, это тоже одно из кочевых племен, забравшееся далеко на юг и отколовшееся от родственников. По его словам, народ настолько дикий, что убивает своих стариков, если те дотягивают до семидесяти лет: мужчин мечом, женщин вешают. Пачкать оружие о баб им запрещает кодекс чести. То есть богатой добычи там не жди, а сопротивление будет отчаянным. В любом случае мне надо было встряхнуться, проветриться и заодно посмотреть сыновей в деле, дать им боевой опыт. Время сейчас беспокойное. Рано или поздно придется сражаться, а у опытного больше шансов выжить.

О начале похода нас известили с опозданием. Видимо, потому, что Угбару отказали. Шахиншах Куруш счел, что такой беспокойный город, как Вавилон, нельзя надолго оставлять без надежного белпахати. На меня запрет не распространялся, потому что чиновником не являюсь. Я собрал два десятка конных добровольцев, включая Белшуна, с которыми и отправился на войну. Чтобы быстрее нагнать выступившую в поход армию, использовали купеческие суда, следовавшие в Сузы. Они, быстро спустившись по реке Евфрат, высадили нас на северном берегу Персидского залива. Оттуда ускоренным маршем отправились по караванным дорогам на северо-восток Мидийской империи. Местность здесь, конечно, жесткая, особенно в горах. Месопотамия — далеко не рай, а здесь ад, особенно жарким летом и холодной зимой. И как-то ведь люди умудряются выживать. В основном за счет разведения скота, коз и овец. Редкие поля и сады в маленьких долинах и возделанные террасы на склонах гор в счет можно не принимать. Они в силах прокормить лишь небольшое количество людей. Лишние или умирают, или переселяются, или находят дополнительный источник дохода, среди которых первое место занимают грабительские налеты, которые можно назвать и военными походами, если желающих разбогатеть набирается много.

Двигались мы раза в два быстрее мидийской армии, поэтому присоединились к ней через три недели. Шахиншах Куруш обзавелся новым огромным шатром из войлока. Точнее, это что-то типа нескольких больших юрт, поставленных вплотную и соединенных проходами. Типа модульного дома. Охраняют четыре кольца отборных воинов-персов в очень хороших шлемах и чешуйчатых доспехах. Такую роскошь на свои деньги мало кто сможет купить. Значит, получены из казны. Меня охранники не знали. Пришлось ждать, пока по зову командира караула выйдет секретарь, довольно хмурый сутулый мидиец, спросит у меня, кто я и зачем пожаловал, доложит, вернется бегом с улыбкой в пару десятков уцелевших зубов, сероватых с темными вертикальными полосками, и даже возьмет у моего юного раба Икиши, сына Шапикальби и Нупты, пятнадцатилитровый, покрытый битумом, глиняный кувшин с вином, чтобы отнести правителю.

Шахиншаху Курушу уже за семьдесят. Сколько точно, он и сам не знает. Дирбеи уже давно закололи бы его. Может, поэтому и отправился к ним. Правитель Мидийской империи возлежал одетый в пурпурную тунику на деревянном ложе на темно-красной перине, судя по тому, как легко вминалась. Седые волосы зачесаны на пробор посередине и завиты. Борода тоже ровными волнами. На руках по паре широких золотых браслетов с лазуритами, а на толстой, морщинистой и почти черной от загара шее — золотое ожерелье с крупными розовыми жемчужинами. Два крепких раба обдували его опахалами из страусовых перьев. Неприхотливый горец стремительно скатывался в роскошь и негу.

— Ты привез мне вино⁈ — радостно воскликнул Куруш и жестом приказал сухощавому рабу лет сорока наполнить золотую чашу емкостью грамм двести с барельефами львов на боках, которая стояла на изящном столике с кривыми ножками, скорее всего, египетском, рядом с серебряным кувшином емкостью литра на четыре.

Голову даю на отсечение, что в кувшине мед.

— Разреши мне попробовать первым, — попросил я.

— Я тебе доверяю. Путь он проверит, — распорядился шахиншах.

Сухощавый раб с трудом выдернул деревянную пробку, залитую битумом, из узкого горлышка кувшина. По шатру растекся сладкий, тягучий аромат, прилипающий к ноздрям изнутри. Шахиншах пошевелил длинным мясистым носом и облизнул языком с белым налетом пухлые синевато-черные потрескавшиеся губы. Раб плеснул немного желтоватого вина в глиняную чашу, которую достал из-под столика, скривился, точно предстояло выпить горькую микстуру. По мере того, как поглощал напиток, лицо становилось мягче, а закончив, поплямкал сладострастно.

— Наливай мне! — нетерпеливо потребовал Куруш.

Первую чашу повелитель Мидийской империи выпил залпом.

— О-о-о! — выдохнул он протяжно и чувственно, как при оргазме. — Напиток богов! — и протянул чашу, чтобы наполнили еще раз.

Вторую