Читать книгу - "Секция плавания для пьющих в одиночестве - Саша Карин"

теперь как будто не могла его узнать. «Он потолстел», – подумала Лиза. Само по себе это не показалось ей печальным. Печально было то, что они стали видеться настолько редко, что при каждой встрече Лиза отчетливо замечала, как сильно он изменился. Должно быть, ему тоже приходилось мириться с переменами в облике Лизы. И это смущало их обоих.

– В последнее время мне сильно хочется вернуться домой, – сказала Лиза из-под одеяла. – И, кажется, мне опять нужны новые очки.

Он как будто пропустил ее слова мимо ушей. А потом медленно проговорил:

– Жаль, тут нет бассейна. Но ничего, когда потеплеет, можно будет купаться в реке.

Он выдавил из себя улыбку, а у Лизы по спине пробежали мурашки.

Отец пожелал Лизе спокойной ночи, выключил ночник и, тяжело опустившись на матрас, мгновенно захрапел.

– Спокойной ночи, – прошептала Лиза.

~ ~ ~

Мара, 1 января в 00:03

С Новым годом, Лиза.

Она была не в сети. Мара потушил экран телефона и потянулся за бутылкой. В последние дни он только и делал, что пил и рисовал. И, как всегда, пить у него получалось немного лучше.

За окном уже гремели первые салюты. В одной из соседских квартир громко заиграла Ваенга и пьяные женские голоса начали подпевать, не попадая в ноты.

А Мара сидел на продавленном матрасе и недоверчиво посматривал на мольберт, стоявший посреди комнаты. На холсте была нарисована безликая девушка у широкой реки. Она стояла почти у самой воды, повернувшись к ней спиной. Ее летнее платье было забрызгано кровью. А вокруг нее бледно цвел камыш.

Эта работа, пожалуй, была не самой сильной с технической точки зрения, но тщательно подобранные цвета и неожиданно проступавшие кое-где грубые мазки создавали необъяснимо пугающую, но притягивающую взгляд атмосферу весеннего утра. Мара пытался понять, выйдет ли из этого что-нибудь стоящее. Его привлекала история девушки, которая как бы оставалась за кадром. Ее платье в крови, и она вышла утром к реке… Но почему-то ее поза кажется такой спокойной, даже умиротворенной, как у святого на православной иконе. Она стоит спиной к воде. Что же там такое, в этой реке? Может быть, у девушки не осталось сил даже для печали и страха?

Мара не знал ответов на эти вопросы. Это была его последняя работа, которая появилась в комнате несколько дней назад. Появилась словно сама по себе. Он с трудом мог вспомнить, как писал ее – в пьяном бреду, истерично и наугад мешая краски. Река на заднем плане по старой привычке была в карандаше. Мара всегда боялся дописывать воду. Но сейчас он вдруг подумал, что сможет довести эту работу до конца.

Потому что в ней было нечто, к чему Мара как художник не имел отношения, а значит, подумал он, обязан найти к ней особый, бережный подход. Словно эта история ему не принадлежала, а только выбрала Мару для того, чтобы он ее изобразил.

Он поднялся с матраса и замер перед мольбертом, не обращая внимания на кипение праздничной жизни вокруг.

Кот носился по комнате, напуганный грохотом с улицы. Внутрь проникали вспышки салютов, даже сквозь наглухо закрытые шторы. И коту это явно не нравилось: одним рывком он забрался по шторам почти до потолка и повис на передних лапах под карнизом. Отовсюду гремела музыка, отовсюду доносились крики и смех…

Но для Мары мир уже застыл. Мрачное вдохновение обрушилось на него с первыми минутами нового года и приковало его к месту. И это не было похоже на щелчок в голове. Это было чувство совсем иного рода.

~ ~ ~

Телефон зазвонил утром второго января. Мара не спал и совершенно не удивился звонку. Он даже забыл, какой сейчас день.

Отложив кисть, но не отрывая взгляда от холста, Мара потянулся к телефону.

– Алло.

– Доброе утро, – сказал усталый мужской голос. – И с Новым годом.

Маре потребовалось время, чтобы вернуться в реальность. Он вспомнил этот негромкий, чуть подхриповатый голос. Это был голос Аниного мужа.

– Я нашел ее дневник, вернее, ежедневник, – продолжал мужчина.

Мара почему-то сразу вспомнил об Аниных пресс-папье и стопках бумаг. «Конечно, у нее был ежедневник, – подумал Мара. – Не могло быть иначе».

– В последнее время она много писала о тебе. Писала, что ты талантливый художник.

Мара не знал, что ответить. Он почувствовал, как запершило в горле.

– Не понимаю, к чему этот разговор, – выдавил Мара дрогнувшим голосом.

– Я тоже, – сказал мужчина тихо, почти шепотом. – Я тоже не знаю. Но рано или поздно он все же должен был произойти.

Они помолчали.

– Во всяком случае, теперь для меня все стало ясно, – сказал мужчина, и Мара услышал, как на другом конце трубки звякнул стакан. – Вдруг все встало на свои места. Она говорила мне о тебе, но тогда я не придал этому особого значения… Это было осенью. Тогда я впервые услышал твое имя, Мара. Она хотела, чтобы я помог тебе с выставкой. А я-то тогда только посмеялся над ее жалостью к молодым художникам.

Мара не услышал в голосе Аниного мужа угрозы. Но даже если она и была, Мару это в любом случае не волновало. Он сказал:

– Какое это теперь имеет значение? Ани больше нет.

Мара присел на край матраса, запустив пальцы в грязные спутанные волосы.

– Верно, – глухо проговорил голос в трубке. – Но тогда я пообещал ей, что помогу тебе, Мара. К несчастью, у меня действительно есть некоторые связи. Считай, что тебе очень повезло.

– Послушайте, мне от вас ничего не нужно. Вы же, надеюсь, понимаете, что мы с Аней…

– Понимаю, – быстро оборвал его голос. – Сегодня, когда я нашел ее дневник… Не знаю, как много ты для нее значил, Мара. Дело даже не в этом. Раньше я не мог быть уверен, потому что не знал, что с ней происходит, но теперь…

Мужчина вздохнул, словно что-то физически мешало ему говорить.

– Теперь я понимаю. Меня не было рядом, когда я был ей так нужен. Я чувствую, что во многом есть частица моей вины. И у меня есть долг перед ней, который я должен вернуть. Не ради тебя, Мара. Только ради нее. И я уже все решил, так что твое мнение меня не интересует. Просто… будет правильно, если ты сам отнесешься к этому серьезно и отберешь самые удачные свои работы. Хотя бы из уважения к ней.

Мара не ответил.

– В общем, после праздников тебе позвонят, чтобы обсудить детали. Готовься к выставке, Мара.

После этого мужчина повесил