Читать книгу - "Битва за Лукоморье. Книга 2 - Роман Папсуев"

– Ну а те, кто был с государыней? Они-то живы? – подал голос Василий.

– Телохранитель ее тоже пропал, – угрюмо ответил Гопон. – Может статься, он с похитителями и спутался, навел их на Мадину… Хотя парень этот при ней давно, надежным человеком нам обоим казался. Далибор, троюродный братец ее, раненый лежит, до сих пор без памяти. Сокольники полегче отделались, один стрелу в плечо поймал, другого оглушили. Я их поврозь расспросил, оба твердят одно и то же: нападавших десятеро было. Все – конные, оружные, одеты неприметно, рожи тряпками замотаны. А сестрица Мадины, Надея, как лиходеев увидала, со страху чувств лишилась, дурища такая. Не помнит толком ничего, только дергается и носом хлюпает.

– Сами-то баканцы что говорят? – сдвинул брови Добрыня.

– Есть у меня чародей, еще деду с бабкой Мадининым служил. Я этому старому мухомору сразу же велел с баканцами через хрустальный шар переговорить и передать: не вернут мне жену, пусть пеняют на себя. – Царь-богатырь с силой провел рукой по лицу. – Отпираются супостаты от всего, да только голову прозакладываю: Бакан это всё провернул, больше некому! Подождут еще малость, пока я тут, во дворце, на стены бросаться начну, а потом объявят, что Мадина у них в заложницах. Мол, хочешь живой ее увидеть – пляши, ясный сокол, под нашу дудку. Отведи войска от границы, а то и вовсе корону с себя сними, а власть передай тому, на кого мы укажем, а мне… без Мадины жизнь не жизнь. Ты тоже человек женатый, если жену любишь, меня поймешь.

Может, Гопон и не знал, что Настенька для Добрыни – свет в окне да больное место. А может, и знал. Но сердце у воеводы екнуло.

– Боль твою сердечную я понимаю, – спокойно произнес русич, – ты мне другое скажи, с чего ты мне это рассказываешь?

– Нас с тобой, Добрыня Никитич, сам Белобог свел, не иначе. – Запавшие глаза Гопона вдруг ярко сверкнули. – Я ведь вчера не просто так зубы показывал, хоть ни от единого своего слова не отступлюсь. Не люб мне ваш Владимир, и подметки ему целовать алырцы не станут, ну да не о князе твоем речь. К тебе я приглядывался, испытать хотел: что ты за человек? Давай по рукам ударим. Вот тебе мое слово, царское да богатырское! Вернешь мне Мадину – так и быть, с Баканом я замирюсь, Тьма с ними! И на границе с Русью тоже порядок наведу, найду управу.

Отвечая алырскому государю, воевода не колебался.

– Раз так, – твердо произнес великоградец, – даю свое слово, богатырское да посольское: горю твоему, государь, я помогу. Если и ты от клятвы своей не отступишься.

– Не отступлюсь! – так же твердо ответил Гопон, и прозвучали слова алырца так, будто царь-наемник сейчас какие-то мосты у себя за спиной сжег и дороги назад ему больше нет. О чем Гопон ни на миг не жалеет – и пусть горят те мосты синим пламенем.

Руку он русичу протянул первым и тряханул от всей души.

– Только, господин посол, договор наш надобно в тайне держать, – все же предупредил алырец воеводу перед уходом. – Баканские подсылы, по всему видать, во дворце у меня гнездо себе свили, нельзя, чтобы они прежде времени что-то пронюхали. Кого с собой брать, решай сам, но остальные твои люди до вашего возвращения здесь останутся. И баканцев с толку собьем, и мне, сам понимаешь, так спокойнее будет: товарищей своих ты в Бряхимове не бросишь. Припасов вам на дорогу дадут, чем еще могу помочь, всё от меня требуй. А выезжать будете, зайди проститься. И… удачи тебе!

Когда за царем-наемником затворилась дверь, Василий только и смог, что присвистнуть.

– Вот это угодили мы в переплет, Никитич, – протянул он. – Или в медвежий капкан? Как мыслишь: много он нам наврал?

– До конца душу перед нами Гопон, вестимо, не распахнул, – задумчиво произнес Добрыня, – но насчет жены, думаю, он нам сказал правду. Любит этот сумасброд свою Мадину, и сильно любит. Сумеем царицу во дворец возвратить – считай, дело свое в Алыре сделали.

– Чтобы ты – да не сделал? – хмыкнул Василий. – Не бывать такому. Из наших-то кого с собой взять думаешь? Кроме меня, вестимо.

– Молчана, – чуть подумав, решил Добрыня. – Свой человек, в волшбе сведущий, в дороге не помешает. И – Баламута. Если я его во дворце оставлю, весь изведусь. Пусть лучше обормот у нас с тобой на глазах будет, а то натворит тут еще что-нибудь веселое, потом не расхлебаем. Зови сюда всех, обскажем всё как есть.

Когда побратим вышел, воевода нахмурился, собираясь с мыслями. История выходила какой-то темной. Ну, допустим, пропавший телохранитель на баканское золото польстился, это ладно. А Далибор Славомирович да сокольники? Вправду ли они в той стычке раны получили? Гопон своих лекарей не присылал их осмотреть, а чтобы раненым притвориться, хитрости немного надо. А сестрица Далиборова? Егоза-охотница, от великого страху чувств лишившаяся? Что ж, теперь придется костьми лечь, а обещанное исполнить. Чего бы это ни стоило. Слово богатырское – дороже золота, а на весы сейчас ох как много брошено. Но больше всего Добрыню тревожило другое.

Сдержит ли свое слово сам Гопон.