Читать книгу - "Флот судного дня - Александр Тюрин"

– У меня на борту не может быть отдыхающих, да еще с таким аппетитом.

– Возьмите меня в свою команду, Иван Викентьевич, – взмолился Кид Иванович. – На море случайных людей не бывает. Пусть матросом, пусть второго класса. Я ж не в старпомы прошусь, хотя мог бы.

– Мне тоже сдается, что ты не так прост, как кажешься. А если ты также за борт уйдешь, как оттуда пришел?

И седой капитан кивнул в сторону лееров. – Что мне писать в судовой роли?

– Ничего пока не пишите. Работать я буду за еду, и в штате присутствовать мне не обязательно. Как и тем филиппинцам, что у вас на разделке рыбы стоят.

– Ну, стоят, – несколько зарумянился Иван Викентьевич. – Сейчас их к нам на севера́, знаешь, сколько набежало, с разных южных островов. Все про наше Белое Эльдорадо наслышаны. Ладно, если за еду – хотя понимаю, что в этом ты рекордсмен. Но лучше бы я тебя ученым сдал, чтоб изучали и радовались; да только, где их тут возьмешь.

– Вот ученых не надо, Иван Викентьевич, всех этих химиков, физиков, биологов, проктологов. Я же человек, который иногда звучит гордо, а не морская свинка им для опытов.

Работал Кид Иванович и с тралом, и на обработке рыбы – простоять такую смену, прямо скажем, круче, чем под водой двадцать миль проплыть.

А на Карском море, в заливчике с издевательским названием Благополучие, где шла выгрузка улова на плавбазу, Кида Ивановича смыло за борт ударом новоземельской боры.

Ветер бросался от норда и как будто сверху. Траулер сорвало с якоря, развернуло, сильно накренило и ударило о борт плавбазы. Этим толчком Кида Ивановича перекинуло через леера. В следующее мгновение траулер отбросило от плавбазы и падающий угодил в полосу кипящей воды между бортами. Он ушел вниз, в студеную муть; есть, от чего запаниковать. А ему наоборот, вдруг захотелось остаться в том холодном глубинном покое, в котором он не столь давно пребывал. И чуть там не остался, еще немного бы, и воссоединился с миром планктона, нектона, тюленей и китов. Но Кид Иванович, преодолев это желание, ответственно заставил себя вернуться к людям. Одолев метров двадцать, проплыл под килем и выплыл с другого борта, чтобы суда не могли раздавить его очередным навалом. А товарищи ухитрились вытащить его из лютующего моря, ловко спустив ему веревочный трапик, и быстро оздоровили чисто народными средствами…

Кид Иванович понял, что доплавался, и, если хочет остаться человеком, а не числиться тварью морской, то пора двинуться по стопам кистеперой рыбы – на сушу. Он списался на берег в Мурманске, когда траулер ушел на ремонт. В кармане был паспорт на Кида Ивановича Пятницкого – благодаря содействию ушлого капитана здесь ему выправили документы на имя, которое, как ему казалось, он должен был носить. А в базе данных МВД действительно имелась некая персона с такими персональными данными и схожим внешним видом, пропавшая без вести немало лет тому назад. Кид Иванович нашел в сети странички людей, которых он считал своей бывшей женой и своим сыном, но пока не рискнул написать им. Как объяснить им, что столько лет отсутствовал? Он и себе это объяснить не мог.

На суше Кида Ивановича никто особо не ждал, так что возникло было желание устроиться на какое-нибудь грузовое судно: заработок-то нужен, если постоянно хочется поесть или перекусить. Не во все уголки Севера смогли пройти на своих длинных ногах-опорах ажурные эстакады новых дорог, да и экранопланами немного навезешь. Так что на снабжении рабочих поселков и военных баз по-прежнему ишачат немолодые сухогрузы с полосами ржавчины под клюзами, похожие на подсохшие кровавые слезы.

Но неожиданно Кид Иванович получил благоухающее эротическими духами письмо на розовой бумаге от юридической фирмы «Гран Аффэр» о том, что на него вместе с именем свалилось и наследство – особняк в три этажа на Лазурном берегу.

В общем, Пятницкому причитался от двоюродной сестры его бабушки, Елизаветы Жозефовны, урожденной Жопризо, особняк с садом, который она, в свою очередь, унаследовала от своей бабули, настоящей графини, некогда прикупившей участок на Лазурном берегу, неподалеку от Сен-Рафаэля. А также неплохой счет в банке.

И что подумал Кид Иванович: дают – бери, а бьют – беги.

Там, на северах, вечный бой, в Сен-Рафаэле – покой, тишь, гладь и рыночная благодать. Если кто еще не жил в Сен-Рафаэле, то, конечно, покупайте местную недвижимость – в миллион евро можно всегда уложиться – и тогда вам будет классно и вы станете такой, каким вы должны быть. Если верить рекламе.

Сказать по правде, Кид Иванович не очень помнил родственницу Елизавету Жозефовну. Вернее, совсем не помнил никакую бабу Лизу. Хрен знает с чего эта Жозефовна посчитала его своим родственником. Однако Кид Иванович пришел к выводу, что из-за травмы или там посттравматического синдрома забыл много полезного из бывшей жизни, какие-то родственные связи, к примеру. Не исключено, что его с кем-то спутали; однако грех этим не воспользоваться, жилплощадь – свободная, самой Елизавете Жозефовне земные блага как бы нынче по барабану.

Вместе с недвижимостью стоимостью около миллиона евро свежеиспеченному домовладельцу полагался и вид на жительство. Новым буржуям страна на Средиземном море всегда рада, учитывая, что ее собственные жители, рангом попроще, валом валят на заработки в Саудовскую Аравию и Абу-Даби – радостно драить унитазы и бодро выносить стул из-под тамошних пенсионеров. А некоторые саудо-аравийские и абу-дабийские пенсионеры особо предпочитают французов, которые частенько квиры или би. А побежали трудовые французские мигранты в южные страны после того, как вся французская промышленность загнулась, включая сырную. Она не вынесла конкуренции с азиатскими механохимическими фабриками, которые производят из крысиного дерьма отличный камамбер, Бри де Мо и рокфор. Благо что разница по запаху между входящим и выходящим веществом не велика.

Еще в распоряжение господина Пятницкого переходил ряд одноэтажных построек с плоскими средиземноморскими крышами, образующими двор с садом, которые он обязан был отреставрировать от уровня развалюх до степени виллы в римском стиле. И прогуливайся себе с тросточкой по комнатам и саду, забрасывая в рот разную полезную ягоду, только жилетку не забудь надеть; и напевай что-нибудь подходящее: «Dans les prisons de Nantes Il y a un prisonnier Il y a un prisonnier Que personne ne va voir Que la fille du geôlier». Только никто тебя Кидом Ивановичем не назовет, максимум «месье», и это единственное, что тогда огорчало. Пробовал он за пять евро научить мальчишку, доставщика пиццы, произносить слово «Иваныч», но у гарсона получалось лишь что-то вроде «Бонвиванич», как его не пинай.

Утекла пара лет сытой, но бездумной жизни, и выяснилось, что поводов для огорчения куда больше, чем казалось на первый взгляд. И, что верхние этажи особняка, также как и двор с садом, являются спорными, есть на них и другие претенденты. Но скромному господину Пятницкому и одного этажа о девяти комнатах показалось достаточно. Мол, остальные двадцать комнат и не приберешь-то по-человечески, иначе с тряпкой и шваброй замучаешься целый день носиться. Не говоря уж о саде и дворе. Наверное, он бы и на меньшее согласился, комнатку под лестницей; кому, собственно, нужны эти покрытые слоем пыли и мусора бесчисленные квадратные метры?