Читать книгу - "ПереКРЕСТок одиночества – 2 - Дем Михайлов"

До Бункера я добрался быстро — снежную берлогу копал неподалеку от убежища. Войдя, вдохнул теплый воздух и с непривычки закашлялся. Теплотой поперхнулся. Махнув всем, кто заметил мой приход, неспешно зашагал к «монастырскому» углу.

Только добрался, как расторопная старушка поднесла мне стакан горячего чая.

— С возвращением, добытчик.

То, что я не притащил сегодня свежатины, ее не смутило. Но в посвежевшем воздухе Холла витал запах бульона — стало быть, сегодня у стариков из еды была не только жиденькая похлебка присылаемая из Замка.

— Дрова тут оставлю — приняв чай одной рукой, другой приподнял вязанку дров — Кто бы из стариков…

— А я чем не старуха? — махнула рукой добрая женщина и, легко подхватив дрова, понесла их к кухне — Ты чай пей, Охотник. Как допьешь — еще поднесу.

— Спасибо!

— Божьей милостью вернулся — улыбнулся мне неспешно подошедший Тихон.

Не став спорить и доказывать, что мое возвращение было обусловлено скорее растущим опытом и осторожностью, чем милостью Всевышнего, я сразу перешел к делу:

— Столик бы сюда какой перенести. Несколько стульев. А то сидеть по центру и дела обсуждать как-то…

— Ни к чему лишний раз чужие уши греть — совсем не по церковному ответил настоятель и, повернувшись к трем стоящим поодаль монахам, отдал распоряжение.

Когда принесли стол со стульями, успели подойти и остальные «заединщики», как странновато назвал их Тихон. А вместе с ними незнакомый мне седой как лунь древний старичок, выглядящий развалиной даже на фоне столь же седых обитателей Холла. Крохотное личико, бесцветные добрые слезливые глаза, дрожащие руки, старая фуфайка перетянутая обрывком веревки, шапка-петушок натянутая до седых бровей, серый шарф, старые залатанные валенки. Старичок умирал от холода и озноба — хотя в Холле стало гораздо теплее.

— Вам бы чаю — улыбнулся я незнакомцу, протягивая ему свой еще не опустевший стакан.

— Вот с-спасибо — старик потянулся, но его руку перехватила вернувшаяся деловитая старушка, втиснув ему в ладонь треснутую синюю кружку и беззлобно пробурчав:

— Охотника не трожь, попрошайка ты бессмертный. Когда помрешь уже?

— Как призовут — так и пошаркаю к свету — столь же беззлобно ответил старичок — Наше дело маленькое.

Махнув рукой, старушка обмахнула стол вытащенной из-за пояса тряпкой, следом опустила поднос и выставила несколько кружек. Деловитая, проворная, крепкая, приметливая. Повезло Холлу что среди его обитателей остались такие вот «кремни», торчащие мощными кочками в этом старческом болоте.

— Вам — коротко сказал я, протянув старушке вытащенное из бокового кармана рюкзака небольшое зеркальце с ручкой. Потемневшая медь, витиеватая резьба, узорчатая ручка. Хороший подарок для женщины в любом возрасте как мне мыслится.

Я не ошибся. Расцветшая бабулька приняла дар, заткнула его за пояс по соседству с зеркальцем и церемонно кивнула, благодаря. Улыбнувшись в ответ, протянул ей прозрачный и довольно увесистый пакет с сырой «трупной» травой, выставил на стол две классические трехлитровые стеклянные банки. В такие моя бабушка в далекие времена закатывала уйму помидоров, огурцов и, само собой, лошадиные дозы безумно вкусного лечо, что я был готов лопать всегда и везде. После смерти бабушки я растягивал ее закрутки как мог долго, но все хорошее когда-нибудь кончается.

Прошли годы. Но мне так и не удалось отыскать лечо что хотя бы рядом стояло с тем бабушкиным… Что-то я сегодня раскис. Опять лезут непрошенные воспоминания…

Принесенные мной бережно банки были непустыми. В одной была мерзлая почва, сбитая мной с корней вывернутого дерева. В другой лежали изрезанные снежные черви.

— Для тестовых посадок — пояснил я и замолчал, поняв, что опытные старики и так поняли для чего им тут показывают обмякающую от тепла почву и еще дергающихся уродливых червей.

Банки старушка унесла, пообещав доставить еще чаю и супа.

Обведя взглядом рассевшихся стариков, я, не став тратить время на мягкую вежливость, выжидательно уставился на потихоньку цедящего чай древнего старичка.

— Это Вадик — представил мне его Федорович.

Сидящий рядом Матвей кивнул, подтверждая.

И все?

Я приподнял брови с намеком и Матвей дополнил рассказ:

— Вадик все хотел охотником-медвежатником стать.

С трудом удалось удержать рвущийся наружу смешок. Охотником? Прошу, не говорите, что собираетесь предложить в напарники этого древнего дедушку, что едва-едва удерживает на весу кружку с чаем. Он умрет, как только на него натянут тяжелую меховую шубу.

Правильно оценив выражение моего лица, Федорович рассмеялся и помахал ладонью:

— Нет, Охотник. Не в напарники тебе. Свое Вадик уже отгулял. Речь о другом — в свое время он частенько с Антипием о том и о сем болтал, науку перенимал, выспрашивал о разном. Чаще всего Антипий его далече и матерно посылал, но порой многое и рассказывал — до тех пор, пока не понял, что мерзливый Вадик еще и труслив. И Бункер не покинет.

— Трусоват я стал — без смущения подтвердил старичок — И сколько себя знаю всегда холода боялся. С детства мечтал в солнечном Сочи жить. С малолетства воровать начал, чтобы на жизнь курортную сладкую заработать. Поймали. Посадили. Отсидел. Вышел. Украл. И законопатили меня на солнечный Север… вот там я едва не подох… Так что, Охотник? Послушаешь, чего мне Антипий советовал?

— Внимательно выслушаю и запомню каждое слово, дед — ответил я.

— Вадик — поправил меня старик — Вадиком жил, Вадиком воровал, Вадиком и подохну. Понял?

— Понял.

— Так рассказывать? А то кто знает когда меня уж призовут трубы архангеловы…

— Мы пока супчику похлебаем — успокоил меня Федорович, и я кивнул.

— Рассказывайте… Вадик…

Покряхтев с пару минут, чем напомнил мне старый медленно нагревающийся утюг, Вадик собрался с мыслями и заговорил. Как я и обещал ему — слушал крайне внимательно, понимая, что сейчас мне улыбнулась пусть небольшая, но удача. Через столетнего старика со мной сейчас говорил мудрый опытный охотник Антипий, что хотел, но так и не успел передать мне свои знания и мастерство.

Минуты через две я уже записывал, старательно черкая огрызком карандаша по обрывку бумаги. Память у Вадика оказалась цепкой и даже по тому как он строил фразы и какие слова выбирал, можно было понять — он говорил словами Антипия и, похоже, даже интонации его же использовал. На мгновение почудилось, что в Вадика вселился ледяной призрак старого охотника — оттого Вадика так и знобит в его теплых одежках.

Наука Антипия.

К Вадику охотник подошел чуть с другой стороны, когда понял, что хоть желающий стать медвежатником и трусоват, но в первую очередь его страшат не медведи, а суровые минусовые температуры за пределами Бункера. И Антипий принялся обучать Вадика тому как с холодом не воевать, а дружить. Если уж дружить не получится — то хотя бы уживаться.