Читать книгу - "Спасти СССР. Манифестация - Николай Феоктистов"

– Давай рассказывай, как все прошло. – Карл отложил трубку в сторону и подался вперед. – А потом прикинем вчерне, что будем им лить и с чем мешать. Я все равно часа три еще не усну.

– Прикинем, – кивнул Джордж. Откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и упер взгляд в потолок, прокручивая в памяти сегодняшний нелегкий вечер: – Контрольки на тайниках были нетронуты. По крышам прошел гладко. При проверках на улицах признаков наружного наблюдения обнаружить не удалось…

19 марта, воскресенье, два часа ночи

Ленинград, Литейный проспект, Большой дом

– …Ну что, вроде неплохо получилось, парни? – донесся из динамика узнаваемый голос Вудроффа, и Блеер согласно кивнул: и правда неплохо, голова у противника варит что надо – дезу, хоть и на ходу, сварганили приличную.

– Тогда все, – продолжил голос резидента, – пошли по норам, спать. Завтра обточим.

Раздались звуки двигающихся стульев, чей-то протяжный зевок. Щелчок выключателя, и в комнате наступила тишина.

– А я бы сказал, что и вовсе отлично получилось! – Минцев жмурился от удовольствия. – Поздравляю, Владлен Николаевич.

Разговор в кабинете на Литейном на время умолк. Тонко зазвенело стекло, запахло коньяком.

– Грильяж в шоколаде. – Генерал выложил на стол коробку, поднял рюмку: – Чтобы все у нас получалось – неплохой тост. За успех!

Все эти месяцы станция ЦРУ держалась как Козельск перед монголами. Американцы перекрыли все возможные пути внедрения спецсредств в отсек резидентуры, а поддерживаемый Фредом жесткий контрразведывательный режим не позволял агентам Комитета из числа технического персонала просочиться туда с акустическими радиозакладками.

Решение, как это порой бывает, пришло неожиданно. В январе кто-то в Управлении припомнил прошлогоднюю суету Синтиции Фолк, которой вдруг в середине марта понадобилось нечто «этакое» из цветов, и сопоставил это с днем рождения Фреда Вудроффа. Тут же возникла почти безумная идея подсунуть на предстоящий юбилей резидента букет с вмонтированными в цветоложе микрофонами.

Приехал, оторвавшись на время от проектирования «восьмиэтажного микрофона» на бульваре Новинского, Вячеслав Асташин.

– Нет, тут микрофон не подойдет, – сказал, выслушав Блеера, – даже самый мелкий будет крупноват.

– А как же… – начал было Жора возражать, но конструктор спецтехники его решительно прервал:

– Я лучше дам вам аудиотранспондеры – они с булавочную головку, не требуют питания и не ловятся нелинейными локаторами. Эх, от сердца отрываю… Я так понял от Юрия Владимировича, что у вас тут как бы не интереснее, чем в посольстве США. Но учтите, букеты-то мы сделаем, но цветы будут неизбежно травмированы и долго не простоят. Дня три максимум, и все. Вам надо как-то подогнать события так, чтобы в эти дни резидент обязательно провел совещание, иначе все будет зря.

Уже через неделю сигнал о «найденном москвиче» поплыл к «партнеру» в Осло; пять дней назад на дежурство в рядах Кузнечного и Некрасовского рынков, цветочном магазине в Ботаническом саду встали сотрудники Комитета… Вчера, когда Синти самолично занесла букет подготовленных в лаборатории КГБ роз в кабинет Вудроффа, в Управлении с умилением слушали ее поздравление юбиляру.

Блеер вернул рюмку на стол и задумчиво потер подбородок:

– Расшифровку завтра почитаем. Да, кстати, если с рыженькой будет что-то получаться, то надо как-то раскрыться перед ЦРУ, кто именно из русистов был нами куплен. Иначе влепят черную метку всем двадцати, и дальше университетов им будет не подняться. Напомни мне потом, – повернулся он к заму.

– Хорошо, – кивнул тот и забросил в рот розовое полукружье докторской.

– И еще… – Блеер устало потер глаза. – Стунжасу из этих пятисот пятидесяти рублей выпишите премию. Рублей, э-э-э… сто. За артистизм.