Читать книгу - "Толлеус. Изгой - Дмитрий Коркин"

А еще парню совсем не нравилось, что его собственного заглота обступили зеваки, а на него самого – удачливого рыболова, внимания не общарают и даже не подозревают о его существовании.

В общем, вид кольца зрителей на берегу, бульканье проснувшихся химер и задание искусника сподвигли его на авантюру. Парень, регулярно вселяясь в тела своих мохнатых подопечных, научился одному трюку. Если раньше он полностью брал управление на себя и заставлял животное бездумно выполнять свою волю, то сейчас мог, полностью не перехватывая управление, отдать какую-то команду. При этом определенная свобода выбора у химеры сохранялась. Например, прикажи он ей рыть землю, полностью подавив волю, начтет рыть без раздумий, даже если стоит не на земле, а на брусчатке. В случае же мягкой просьбы химера тоже с энтузиазмом начнет копать, но как бы по собственному желанию, и место выберет, где ей больше нравится. При этом у второго способа была еще одна интересная особенность – мохнатка не бросала выполнять задание, лишь только Оболиус «отпускал» ее, потому что искренне считала это своим желанием. Да, она могла чем-то отвлечься, но, обычно, через какое-то время, а не сразу.

Вот и сейчас он надумал воспользоваться этим новым умением. По одному вселяясь в животных, он внушал каждому желание двигаться за товарищем. В итоге выстроил цепочку, которую незримо возглавил. Мохнатки гуськом подошли к толпе зевак и уверенно полезли сквозь нее к туше. Тут был опасный момент – если бы кто-нибудь пихнул какую-нибудь химеру в цепочке, та могла передумать следовать за товаркой. Поэтому Оболиус, сидя на плоту, постарался самым первым в колонне животным, которое контролировал полностью, растолкать людей, агрессивно при этом булькая. Зеваки расступились, а стадо замкнулось в кольцо вокруг туши, продолжая при этом иди. Дело в том, что первой химере юный чародей тоже дал установку, как и прочим – следовать за товаркой. Он даже не поленился опять вселиться в некоторых мохнаток, чтобы они тоже стали булькать. Нужно сказать, мохнатки были стадными животными и молчунами не были, так что такая «просьба» поводыря была ими воспринята благосклонно.

Зрелище получилось странное, непонятное, оттого пугающее. Люди попятились, какая-то женщина испуганно вскрикнула. Парень же торопливо принялся работать с нитями, привязывая их к носу плота и пирсу, силясь притопить переднюю часть палубы.

Толлеус делал это иначе – он вытаскивал часть сфер с воздухом, обеспечивающих плавучесть. Оболиусу это было сложнее, он пошел своим путем. И добился своего.

Постоянно косясь на берег, проверяя, не начали ли разбегаться его подопечные, он, сбросив башмаки и закатав штаны, ринулся на палубу со своим скребком. Торопливость его и подвела – в какой-то момент подскользнулся и рухнул навзничь. Глубина была едва по щиколотку, но все равно одежду намочил.

Настроение сейчас же упало – смены нет, сам сушить не умеет, костер не развести… Требовалось поскорее вернуть животных в загон, чтобы ждать возвращение искусника хотя бы в том каменном здании, а не на улице – к вечеру в мокром под открытым небом зябко.

Палубу он домыл быстро. Может, не так качественно, обычно, но приемлемо. Вернул мохнаток на место без происшествий – тут повезло. Животным на мокрой палубе не понравилось, стали ругаться на своем булькающем языке, но парень сейчас был не в том настроении, чтобы сочувствовать им и успокаивать.

Подчиняясь непреодолимому желанию сделать окружающим какую-нибудь гадость, Оболиус нитями подергал голову и челюсть заглота, шуганув зевак, а сам отправил в здание на разведку чародейское Око.

К сожалению, сеновала там не оказалось, что в общем-то и не удивительно, но темный угол под лестницей рядом со входом нашелся. Туда-то Рыжик и направился.

Ветра тут не было, так что сидеть в мокром было вполне терпимо. От нечего делать парень стал развлекаться с Оком. Во-первых, нужно было приглядывать за плотом, во-вторых, нужно же чем-то занять себя!

Конструкт быстро облетел всю прилегающую территорию, заглянул даже во все комнаты приютившего его дома. В самой большой и богатой обнаружился давешний старик-смотритель, который что-то объяснял, размахивая руками, скособоченному мужику с золотыми кольцами на мясистых пальцах. Подслушать, о чем они говорят, было бы интересно, но, увы, Око звук не передавало.

На улице зацокали капыта, и заинтересованный Оболиус через конструкт увидел, как к дому со стороны города подъехала нарядная коляска, запряженная парой белых лошадей. В ней сидели мужчина с модной среди аристократов тонкой тростью и мальчик лет четырнадцати, непоседливо вертящийся на мягком диванчике, будто из него гвоздь торчит. Да еще кучер в нарядной красной рубахе – парень лет двадцати, о котором кроме этой рубахи и сказать-то было нечего – никакой.

Не один только ученик искусника заметил прибывших – из большой комнаты появился Скособоченный и, выйдя на улицу, рассыпался в приветствиях так, что даже Оболиус услышал. А потом встречающий и приехавший господин прошли обратно в дом, а мальчишка остался на улице. Впрочем, в коляске ему не сиделось, поэтому он выбрался из нее и стал бродить по двору, стараясь сунуть нос в каждый сарай, но при этом не запачкаться.

От аристократов Рыжик всегда старался держаться подальше, но это все-таки был сверстник. По опыту ученик искусника знал, что юные аристократы вполне могут быть нормальными ребятами, которым домашнее строгое воспитание поперек горла и только отвернись – убегут играть с дворовыми мальчишками. Дружить с такими было выгодно – у них водились денежки на сладости, или же торговцы на рынке, узнавая именитых детей, давали свой товар под их честное слово, который, естественно, доставался всем. Ростом Оболиус был побольше, и, возможно, старше, что также было немаловажно. Внешность, конечно, тоже играла роль при знакомстве, и ученик искусника не обольщался на свой счет – тут ему похвастать нечем. Есть ребята, которые одной лишь крепкой фигурой и пронзительным взглядом заставляли любого чувствовать себя неуверенно и отповедей даже от самых заносчивых детей богатеев никогда не получали. Что ж, по крайней мере, Оболиус был уверен, что его не побьют, даже если познакомиться не получится. Это раньше приходилось полагаться лишь на свои не самые внушительные кулаки, а сейчас даже вооруженный мечом взрослый мужчина ему не страшен, если один… В общем, можно было попробовать заговорить, тем более что неудовлетворенное желание рассказать хоть кому-нибудь, как он ловил гигантского живоглота, никуда не делось.

Когда Рыжик окликнул мальчишку, тот, обернувшись, недовольно вздренул нос, но все-таки ответил.

Нифис, как Оболиус и сам догадался, оказался сыном того господина, что прошел в дом. А приехали они как раз чтобы посмотреть на гигантского живоглота, слухи о котором поползли по городу. Сын же остался в коляске, потому что скучные разговоры ему были не интересны, зато он надеялся где-нибудь в сарае, или куда там оттащили тушу, увидеть чудовище.

О такой удаче юный олитонец даже не мечтал. Хвастаться перед взрослыми всегда получалось как-то не очень. Даже когда есть, чем, все равно они смотрят на тебя не с благоговением или восхищением, а так, будто произошла какая-то нелепая ошибка и они силятся понять, как такое могло случится. Или еще хуже – стоят чуть отстранившись, с эдакой недоверчивой улыбочкой. Так смотрят на гигантскую блоху. И во взгляде их читается: «Ого, какая здоровая! Ну надо же! Ты только посмотри!» Но все равно ведь речь о блохе, и ровней себе они ее не считают. Обидно.