Читать книгу - "Зона Посещения. Гайки, деньги и пила - Андрей Альтанов"

Когда-то один шибко умный человек сказал, что холода не существует, мол, сам холод нельзя измерить, что холод – это лишь отсутствие тепла. Мол, измерить можно лишь энергию, излучаемую объектом исследования. И что только наши доморощенные физики себе не нафантазировали за прошедшие столетия! И дальше бы выдумывали всяческие небылицы, каждый в силу своих убеждений и умственных ограничений. И дальше бы набивали себе авторитет в кругу таких же зазнавшихся невежд, если бы не Посещение, показавшее категорически ничтожный уровень их развития. Холод есть. И в Зоне Три-Восемь он очень даже материален. Его буквально можно пощупать, правда, не очень долго и всего один раз, но все же…

Сама по себе аномалия «Морозко» была не опасна для человека, она и реального физического размера не имела вовсе. А вот ее «выделения» – другое дело. «Морозко» – это всего лишь точка в пространстве, из которой очень и очень медленно выдавливается в нашу реальность белесая субстанция, чем-то похожая на иней. Обычно эти язвы континуума образовывались высоко на отвесных скалах возле открытых источников воды. И постепенно они обрастали такими сосульками. Вот только по своим физическим характеристикам эти «ледышки» были близки к высокоуглеродистой инструментальной стали. И хрупкость у них была такая же высокая. А по сути своей, если так можно сказать, белесые наросты были чем-то вроде материализовавшегося холода. И когда от «измененки» откалывался кусочек ее нароста, он тут же таял, стремительно преобразовывая аномальную в нашей реальности материю в космический холод. Все, к чему прикасался осколок, мгновенно лишалось тепловой энергии.

Именно в один такой белесый нарост я и собирался попасть последним зарядом подствольного гранатомета. Я приготовился, выждал, пока в очередной раз отстреляется военный, и, выпрыгнув из-за скалы, прицелился и шарахнул вверх стальной болванкой. Грубо выточенный и несбалансированный цилиндр вылетел из подствольника и, бешено вращаясь, понесся к цели. Но халтурная самоделка ушла с траектории и со звоном колокола ударила отвесную скалу в двух метрах левее от белого нароста.

Я вслух вспомнил какого-то екарного бабая и отпрыгнул назад, укрываясь от очередных автоматных залпов. Не ожидал я такой откровенной лажи. Теперь нужно будет попытаться пулями отколоть кусок «ледышки», достаточно крупный, чтобы он успел долететь до воды, прежде чем бесследно раствориться в воздухе. И когда я уже был готов стрелять, громыхнули сразу четыре подствольных гранатомета. Это братва из отряда, увидев мои действия и поняв задумку, ударила по аномалии из своих стволов. И один из выстрелов пришелся точно в цель.

Звонко лопнул белесый нарост, и вниз ухнулся крупный кусок. Я выглянул из укрытия и успел заметить, как «ледышка», объятая клубами обильных испарений, упала в воду. Тут же ущелье заполнил дикий хруст льда. Реку метров на двести в обе стороны от эпицентра сковал лед. Военный издал короткий вопль и заледенел. С ним было покончено. Впереди из-за валунов, из ям и прочих укрытий начали вылезать потрепанные бродяги.

Я вышел из-за скалы и, показательно хромая, поковылял к отряду. Пока я шел, смог оценить потери от всей этой заварушки. Четыре карателя утянули за собой на тот свет всю замыкающую тройку. Трое бедолаг как шли, так и упали мордами вниз. Из расковырянных пулями рюкзаков сочилась вода и какая-то жирная жижа из простреленных консервов, и весь этот бульон стекал в липкие багровые лужицы крови, в которых лежали покойники. Чуть дальше бились в припадках и орали Колька Беззубый и Димка Попрошайка. Этим двоим пули продырявили ноги и животы. И если Кольке пуля всего лишь пробила навылет левый бок, не зацепив каких-либо органов, то Димон получил очень серьезное ранение. С таким долго не живут. Еще несколько человек отделались легкими поверхностными ранениями.

– Какого черта, Бурый?! – накинулся на меня красный от злости Васька. – Почему вы нам тыл не прикрыли?! Как эти твари нас смогли достать?!

– Что-о-о?! Это мы-то не крыли?! – заорал я, решив, что лучшая защита – это нападение. – Да мы чуть не сдохли, отбиваясь от лешего! Которого, кстати, вы же и отпустили. Молчун еле выжил, лежит там, – я махнул рукой назад, – помощи ждет! А на меня, сука, глянь! Чуть без ноги не остался! Это вы какого черта нам не помогли?! Или не слышали, как мы стреляли?! Да так вам и надо, мудакам! Если бы вернулись и поддержали нас огнем, то, может, и эти, – я плевком указал на трупы военных, – вас бы врасплох не застали! И мало того, что я от вас помощи ни хрена не дождался, так еще и весь отряд из дерьма пришлось вытаскивать! И почем мне знать, как вы в это дерьмо тут вляпались?! Кто, бляха, должен отвечать за тыл, если нас вдруг накроет, а?!

– Так это… – Замполит опешил от моего праведного гнева и, кивнув на трупы замыкающей тройки, добавил: – Вот они и должны были. А ты, Бурый, давай не свисти тут чайником. Мы-то всего пару выстрелов с вашей стороны слышали. Думали, вы там сами и разобрались. Никто же не виноват, что здесь сигнал раций не проходит… Так, а что там леший?

– Звезда ему! – гаркнул я напоследок и успокоился. – Заманил гада в «тайм-аут». Теперь, пока Солнце не погаснет, стоять там будет, не выберется.

– Ну, не знаю, – Васькина морда перекривилась, – вояки-то вон как-то выбрались.

– Ну, дети малые… Вы как первый раз по таким ущельям ходите! – обратился я ко всем остальным. – Если на пути заметили какого-то стремного персонажа в «тайм-ауте», то делайте так!

Я поднял автомат и похромал к ближайшей аномалии, в которой застыл какой-то сталкер. Став прямо перед ним, я прицелился и выстрелил одиночным. Пуля попала в «тайм-аут» и, плавно замедлившись, повисла в воздухе всего в каком-то метре от лба «живой статуи».

– Все! – Я подвел итог. – Теперь даже если «измененка» сместится или исчезнет, то оживет не только этот субъект, но и моя пуля, которая сразу и закончит дело.

Народец глянул на все это и нервно передернулся. Каждого второго перекосило от осознания того, что человек, подвисший вне времени, все еще жив, но уже без вариантов мертв. На лице застывшего сталкера можно было даже прочитать какие-то эмоции, он все еще что-то себе думал и жил своим последним мгновением. И эта его странная жизнь будет очень и очень долгой. Он наверняка переживет каждого из нас, а может быть, переживет и все человечество в целом. Но когда-нибудь через многие века, а может, и миллионы лет он вновь окунется в поток времени, где в тот же миг его самая длинная в истории человеческая жизнь оборвется только что выпущенной мной пулей.

– Все всё поняли?! – нарушил молчание Замполит, вспомнив, что он тут главный. – Тогда дружно разгребаем говна, зализываем раны, курим десять минут, и в путь!

Придя в себя после боя, народ столпился вокруг раненых и принялся колдовать над ними. Лично я отказался от чьей-либо помощи, сказал, чтобы пацаны лучше сбегали и помогли оставленному мной у места стычки напарнику. И четверо, соорудив носилки, тут же унеслись за Молчуном. Я достал свой походный хирургический набор и сделал вид, что штопаю свою рану. А на самом деле, отойдя подальше и повернувшись ко всем спиной, спешно залатал окровавленную штанину. Рана-то скоро сама затянется, но видеть это кому-либо совсем не нужно. Приведя себя в порядок, я похромал к собравшимся в кружок бойцам.