Читать книгу - "Подземный мир и живая вода - Алексей Вячеславович Зубков"

— Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь! — отозвался Богдан.

— Понял? — Атаман перевел взгляд на Станислава, — Нечего на мою смерть планы строить, пока я перед тобой стою. Отдохнул? Бери меч.

На этот раз длинный меч против длинного меча и двуручный хват у обоих поединщиков. Пробный обмен ударами в голову и в торс, защиты клинками.

Ласка успел отметить, что Атаман берет защиты небрежно, и клинок Станислава пару раз останавливался в опасной близости от лица противника.

Станислав тоже это заметил и подловил Атамана. Взял защиту и сразу же нанес укол, а не удар. При этом он не разорвал соединение клинков и не дал Атаману возможности ударить или уколоть одновременно.

Меч старого рыцаря уперся в грудь противника, проткнул одежду и выгнулся дугой, как упершись в стальную плиту. Мгновением позже Атаман ударил в колено сбоку.

Станислав упал на спину, разведя руки. Атаман догнал его уколом с подшагом еще в падении и пронзил насквозь.

— Добрый вечер, господа, — сказал по-немецки очередной незваный гость.

Душегубы обернулись и увидели важно вышагивавшего кабана в сопровождении двоих вооруженных людей, одетых в черное.

— Кто из вас пан Люциус Чорторыльский? — спросил кабан.

Обычно свиньи не разговаривают, но сейчас все смотрели на пришедших и каждый мог поклясться, что говорил именно кабан.

— Шляхтичи не розмовляют з кнурами, — сказал Богдан.

Гаэтано мог бы обидеться, но ни он сам, ни его спутники не понимали на суржике.

— Его Светлость не желает говорить с худородными или холопами, — сказал один из спутников Гаэтано, — Кто из вас пан Люциус Чорторыльский?

— Пан в отъезде, я за него, — сказал Атаман.

— Его Светлость может поговорить со мной, — сказал Кшиштоф, — Я Кшиштоф Шафранец из Песковой Скалы герба Старыконь.

Душегубы знали, что Кшиштоф рыцарь из знатного рода. Но Краков далеко от Литвы, и, если кто помнил про обезглавленного больше полувека назад разбойника, тот уж точно не связывал героя страшных сказок с ныне живущим представителем той же семьи.

Атаман бросил на Кшиштофа сердитый взгляд, но спорить не стал.

— Я Гаэтано Косса, вассал короля Неаполя, — представился кабан, — К вам не заезжал Арман де Виллар, рыцарь короля Франциска?

— Нет, — уверенно ответил Кшиштоф и сразу вспомнил стычку по дороге на Берестье.

Неужели колдовской кабан собрался мстить за охотника на ведьм? Или он сам сводит счеты?

— Тогда вы не будете так любезны дать мне поговорить с этим молодым дворянином, который стоит тут привязанным к столбу? — продолжил Гаэтано.

— Дивись, хлопцы, ученый кнур по-крыжацки брешет! — сказал Богдан.

Толпа рассмеялась. По-немецки понимали не более четверти из клиентов Чорторыльского, и, находясь в обычном своем состоянии недоброго пьяного веселья, они не обратили внимания, что Атаман и Кшиштоф приняли говорящего кабана совершенно всерьез.

— Вы все жалкий сброд и потомки босоногих мужиков, — сказал Гаэтано, — Прямоходящие свиньи, которые пытаются изобразить из себя людей.

Гаэтано снова не разобрал, что сказал Богдан. Но его всегда выводили из себя насмешки. Его ответ тоже поняли не все. Те, кто понял, схватились за оружие, а вслед за ними и остальные. Полторы дюжины клинков вылетели из ножен. Итальянцы смело ответили двумя.

Даже обычный, не колдовской, кабан чрезвычайно опасен в ближнем бою. Никаких приемов рукопашного боя против него нет, да и от меча кабан неплохо защищен. Шею и переднюю часть тела, места, уязвимые для забойщиков, прикрывает голова, где небольшой мозг надежно укрыт под костяной черепушкой. Тело укрывает шкура, покрытая густой, длинной и скользкой щетиной, а под шкурой — толстый слой жира и крепкие мышцы. Дополнительно его толстые ребра срастаются в цельный панцирь-калкан, защищая сердце и легкие.

Конечно, кабан не становится неуязвимым, но для того, чтобы поразить его именно мечом и не с коня, надо уметь поражать кабанов мечом, а это близко не то же самое, что уметь поражать мечом людей. И еще сложнее зарубить или заколоть кабана саблей.

Гаэтано врезался в неплотно стоявших душегубов как конный рыцарь в крестьянское ополчение. Люди полетели во все стороны, даже вверх. Пробежав толпу насквозь, он развернулся на другой стороне двора и весело хрюкнул. Присмотревшись, можно было заметить две или три кровавых отметины на шкуре. Но и противникам он неплохо пустил кровь.

Двое итальянцев тоже вступили в бой, но четверо душегубов заставили их отступить за угол дома.

Кабан пошел на второй заход. На этот раз все разбежались кто куда. Остались только четверо бойцов, теснивших итальянцев, Атаман, Кшиштоф и еще один боец с длинным мечом. Ласка слышал, что этого парня звали Кароль, а меч у него был на вид очень дорогой.

Кшиштоф встал перед Гаэтано как едва ли не единственный из собравшихся, кто умел убивать кабанов мечом. В последний момент он отскочил в сторону и нанес вертикальный укол слева от позвоночника. Но не выдернул меч. Охотничий «кабаний» меч имеет поперечину, чтобы клинок не ушел слишком глубоко при уколе. Обычный же длинный меч провалился в мясо глубже и застрял.

Гаэтано хрюкнул, пробежал несколько шагов, развернулся и остановился.

— Вы думаете, меня можно просто убить стальным клинком? — спросил он.

— Тебе не больно? — спросил Кшиштоф, которому кто-то уже сунул в руки другой меч.

— Больно. Но пройдет.

Гаэтано глубоко вдохнул, надулся, напрягся, и меч пополз вверх, как выталкиваемый какой-то неведомой силой.

Из дома вышли трое с аркебузами. Те, кому Кшиштоф приказал зарядиться, чтобы снять попугая с виселицы.

— Свинью, — приказал Кшиштоф, и все трое выстрелили.

Один промазал. Несильно, но промазал. Хотя, казалось бы, сложно промахнуться по неподвижной свинской заднице в десяти шагах. Второй попал в эту самую задницу, и пуля расплющилась о правый окорок. Третий попал в спину, пуля отрикошетила в Кшиштофа. Тот даже