Читать книгу - "Магистр Разрушения - Ирина Владимировна Сыромятникова"

Меж тем, Третий Ракш процветал. Его поведение изменилось разительно, словно бывший демон еще раз попал во Тьму — моим спутником овладела необыкновенная общительность. Языковой барьер его не сдерживал — любую проблему Ракш все равно решал так, как сам считал нужным, а окружающим оставалось либо смириться с этим, либо оказывать физическое сопротивление. Сначала дикари ругались и жаловались на Третьего вождю, потом заметили, что охотиться, шить гамаши и играть в нарды (суровую мужскую игру) у него получается ничуть не хуже, чем у местных. Прошло две недели, и Ракш уже на равных принимал участие в жизни племени, а я все еще набирал словарный запас.

Когда Третий присоединился к охотничьей партии и заслужил всеобщее уважение, добыв какого-то козла, моя любознательность взяла верх над воспитанием. Я пристал к нему с расспросами:

— Что это ты так с этими дикарями возишься? В Арконате я не заметил у тебя подобной широты души.

Третий смерил меня мрачным взглядом.

— Говорить буду один раз: я феллийцев никогда не любил и любить не собираюсь. Освободим брата и разойдемся, как в море корабли. Усек?

Я попытался представить себе море, бегающие по нему корабли, и неожиданно понял, что для Третьего тысячелетий, прошедших после его превращения в демона, все равно, что не существует — Немертвые не способны меняться. Он помнит себя человеком и в его понимании наши феллийские предки трансформируются в арконийцев без всяких промежуточных стадий. От необычности такого ракурса кружилась голова.

— А как это тебе удается? Я имею в виду сочетать человеческую память с тысячелетиями демонической жизни? Помнить, как все было до и как стало потом…

Взгляд Третьего потяжелел.

— Хочешь еще один шрам?

— Спасибо, не надо! Я же только поговорить хотел.

Но со мной общаться Ракш не пожелал, впрочем, это не означало, что мне не хватает общества.

Ежевечерне за стаканом сомнительного отвара мы с Варайей обсуждали план дальнейших действий. Тема каждый раз была одна и та же: сколько демонов мы отправим к Ракшам в обмен на помощь следопытов племени.

Я недоумевал:

— Зачем охотиться на мелочь? Нам надо попасть на острова, главный демон — там! Если его освободить, власть Вечных владык падет.

Потому что Первый их в порошок сотрет и пеплом пересыплет.

— Однако, долго очень, — качал головой практичный Варайя. — Ничего мы с того иметь не будем — раньше умрем.

— Если демоны начнут выходить из повиновения, враги могут забеспокоиться и пошлют сюда дополнительные силы!

— Главное, чтобы монстров с ними не было, а с ловцами мы управимся.

— Ну, вот как вы себе представляете мою охоту на демонов? Я же не могу бегать за ними по всему побережью!

— Что-нибудь придумаем.

Все шло к тому, что дальнейший путь мне придется проделать самостоятельно.

Третий в переговорах с вождем не участвовал. Постепенно я приходил к выводу, что его стиль поведения — самый правильный. Никаких компромиссов! Стоит проявить хотя бы тень сострадания, и тебе немедленно садятся на шею. А так, если Ракш не сможет привлечь дикарей на нашу сторону, то хотя бы будет знать, как нам от них скрыться.

Незаметно промелькнул месяц. Я начал понимать местную речь достаточно, чтобы объясниться с дружелюбным аборигеном, большего не требовалось — у так называемого «общего» языка тоже имелись свои диалекты, и совершенное владение наречием горцев не помогло бы мне в пути. Пора было выяснить, сумел ли Ракш разузнать дорогу хотя бы до ближайшего селения на поверхности, а еще лучше — до какого-нибудь караванного пути.

Однако Провидение вновь решило поиграть с Разрушителем в игры.

Я чинно обсуждал с молодыми шаманами возможности арконийской магии (это приблизительно как безрукий учил бы слепых вышивать крестом), но тут в пещере началась суета и моих собеседников куда-то позвали. Парни смылись, даже не пытаясь скрыть облегчение, но я знал, что завтра они все равно вернутся: даже пересказанные с чужих слов, традиционные для меня взгляды на магию были для них откровением. Например, забавные завитки простейшего опорного знака (такими балуются детишки, когда играют в волшебников) вызвали долгое сосредоточенное сопение. А в то, что чародеем можно стать, не нанося себе каких-то неисцелимых увечий, дикари так до конца и не поверили. Но это, по крайней мере, объясняло, почему местные женщины меня сторонятся (колдун — урод по жизни). Да было бы у них на что зариться…

Шум в дальнем конце стойбища нарастал, и любопытство пересилило лень — я пошел выяснять, в чем там дело.

В самой большой окрестной пещере собралось едва ли не все племя, в центре толпы переминались с ноги на ногу незнакомые мне люди, одетые гораздо цивилизованнее горцев, но при этом еще более грязные и оборванные. Преимущественно — старухи, окруженные оравой маленьких детей, с младенцами на руках и за спиною, несколько сгорбленных стариков с какими-то узелочками, один взрослый парень, но явно дебил. Необычная компания!

Я не стал толкаться локтями (хотя мог), а остановился у стеночки, воспользовавшись острым слухом Тени. Радовало, что происходящее перестало быть для меня бесконечным «бу-бу-бу». Говорить я, может, еще и не очень, а вот понимать — вполне.

Пришельцы просили у племени убежища, но им отказали в грубой форме. Суть их разногласий с дикарями и причину бегства в горы я упустил, застав только вынесение вердикта.

— Возвращайтесь в свою долину, — сурово постановил вождь.

— Но дети не одолеют обратный путь! На перевале снега по колено. Да и не сможем мы их там прокормить, нас осталось всего четверо!

Старухи, как я понимаю, у них за работников не шли.

— Нам самим нечего есть, и тут