Читать книгу - "Псалом бурь и тишины - Розанна А. Браун"

– Карина, пожалуйста, вставай, – сказал Малик. Он попытался соткать вокруг нее иллюзию, но у него ничего не получилось – ему не было подвластно то пространство, где он не присутствовал физически. Во сне Карина могла коснуться его, но сейчас это был не сон.

Он не желал Карине смерти. Никогда – даже когда ее смерть могла вызволить Надю из мира духов. Даже сейчас, когда ее смерть могла спасти мир. Он не может просто стоять и смотреть, как она гибнет, потому что это станет для него слишком сильным потрясением. От этого потрясения разрушится преграда, разделяющая его самого и Царя Без Лица, – и тогда развалится вообще все, но это уже не будет иметь значения, потому что Карина будет мертва.

– Карина, вставай. – Малик опять попытался ее поднять, и опять безрезультатно. – Я здесь, с тобой. Тебе надо встать.

20. Карина

Вставай.

Это короткое слово донеслось до Карины словно бы издалека, но ему удалось пробиться сквозь завесу боли, заглушившую все ее чувства.

Вставай. Вставай. Вставай.

Яд Мааме сковал ее тело, но Карине все же удалось открыть глаза, и она увидела не Тунде, не баба, не мать… а Малика.

– Карина, – сказал он, становясь рядом с ней на колени. – Карина, ты меня слышишь?

Погодите-ка, почему Малик здесь? Она понимала, почему к ней приходили остальные: это она убила их. Только справедливо, что они пришли упрекнуть ее в последние мгновения ее жизни. Но ведь она не убивала Малика… правда ведь? В какой-то момент она желала это сделать, но это было так давно, а она так устала. Сейчас она ничего не желала – только положить голову на холодный пол и забыть об убийствах, о родителях, обо всем на свете.

– Нет, нет, Карина, посмотри на меня. Не засыпай. – Малик попытался коснуться ее, но его рука, не задерживаясь, прошла сквозь ее лицо. Странное ощущение от этого – как будто облако набежало на солнце в ясный день – заставило Карину разомкнуть веки.

– Тебе надо… выбираться отсюда, – выдохнула она. – Пока она тебя не поймала. – Для нее, для Каракала и Афуы уже слишком поздно, но демоница еще не укусила Малика. Он еще может уберечься от попадания в перечень случившихся из-за нее смертей.

– С кем ты там разговариваешь, принцесса? – Мааме Коготки посмотрела через плечо, но увидела только, что Карина лежит, как лежала, одна. – Терпение, милая. Я уже почти закончила.

Если бы Карина могла пошевелить руками, она вытолкнула бы Малика из комнаты. Он упрямо не желал убегать, и Карина не могла решить, то ли он ведет себя как идиот, то ли как святой. Его глаза лихорадочно метались по кладовке и вдруг остановились на пучке травы, свисавшем с потолка прямо над головой Карины.

– Розмарин отпугивает зло, – сказал он. «Интересно, кто-нибудь говорил ему, какой приятный у него голос? Скажу ему об этом, как только все перестанет кружиться перед глазами». – Если ты встанешь на ноги и схватишь этот пучок розмарина, ты сможешь с ней потягаться.

В голове Карины зажглась искорка воспоминания. Она стоит на коленях в саду своей матери, полет сорняки детской тяпкой. «Розмарин отгоняет злых духов», – сказала Пустельга. Да, воображаемый Малик был прав. Зацепившись за воспоминание, как за дверной косяк, Карина попыталась подняться на ноги.

Она не смогла даже подтянуть ноги – такая боль пронзила все ее тело.

– Я… не могу, – выдохнула она.

– Нет, можешь, – сказал Малик хриплым от отчаяния голосом. – Можешь. Тебе просто надо встать.

Что Малику с того, выживет она или умрет? Улраджи столетиями враждовали с завенджи, ее праматерь отвратительно обошлась с прародительницей Малика. Он сам пытался убить Карину. Вообще-то он радоваться должен ее близкой кончине.

Наверное, она произнесла это, потому что выражение отчаяния на его лице исчезло, и она уже не могла понять, что он чувствует.

– Я на самом деле пытался тебя убить. Помнишь, я заманил тебя на крышу Храма Солнца? Я сказал тебе именно то, что ты хотела услышать, чтобы воткнуть кинжал тебе в грудь.

Карину затопила горячая волна стыда. В припадке ярости она приподнялась на локтях.

– Чтоб ты в аду сгорел! – выплюнула она. В глазах Малика зажегся огонек. Сжав губы в тонкую линию, он наклонился ближе, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее.

– Если ты тут умрешь, то уже не сможешь мне отомстить. Так что вставай, Карина. Тебе не надо бежать. Тебе не надо драться. Тебе надо только встать.

Подначивание Малика пробудило в Карине кроху упрямства, которую еще не изъел яд Мааме Коготки. Да, таких девушек, как она, не спасают. Поэтому она спасет себя сама. Так случалось всякий раз, когда ей грозила опасность, – она сама становилась своим спасителем.

Карина уперлась ладонями в пол, но поднялась всего на дюйм и рухнула обратно. Она ударилась губами, и ее рот наполнился кровью. Она зло сплюнула.

Вставай. Карина оттолкнулась рукой от пола.

Вставай. Подтянула под себя правую ногу и перенесла вес на нее. Не упала.

Ей надо только встать.

Позже Карина не могла точно вспомнить, как именно ей удалось оказаться на ногах. Она понятия не имела, почему ее дрожащие колени не подогнулись и как она еще умудрялась о чем-то думать, хотя от яда мысли ее загустели, словно смола. Но она твердо понимала, что молила о помощи всех богов на свете, и никто из них не пришел ей на выручку.

Боги бросили ее в беде – не бросил только Малик.

Послышалось ужасающее цок-цок-цок ног Мааме – это она всем телом повернулась к Карине.

– Ну вот, принцесса, наконец-то… нет!

С нечеловеческим воплем Мааме Коготки бросилась к Карине, а та, тоже завопив, как раз успела сорвать пучок розмарина с потолка, когда они столкнулись. Острые маленькие когти впились принцессе в лицо, но она крепко держала пучок и лупила им по всем частям тела демоницы, куда могла дотянуться. Там, где трава касалась открытой кожи Мааме, тут же вздувались волдыри, а на ее хитиновом панцире оставались оплавленные вмятины. Мааме верещала от боли и билась, как дикая кобылица в путах, но Карина продолжала наносить удары пучком розмарина. Руки ее окрасились кровью демоницы.

Карина сражалась безо всякого плана. Это была не благородная схватка, а грязная драка. Принцесса превратилась в клубок ногтей, локтей и колен, вооруженный смертоносным пучком травы. Она