Читать книгу - "Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж"

После смерти брата Жавео Мутевы Барофиль Двадцать пятый затворился в своих покоях в епископском дворце. Он оставлял их лишь для того, чтобы проникать ему одному известными проходами в секретную библиотеку, куда перебрался на постоянное проживание Мальтус Хактар, главный садовник. Муффий уже не руководил богослужениями в главном храме — будь то первая заутреня, первая или вторая вечерня. Повседневные дела он поручил своим секретарям и только вел приемы — не больше двух-трех часов в день — в большом кабинете, примыкающем к его покоям.

Любой из кандидатов на аудиенцию у понтифика, прежде чем попасть в святая святых, подвергался бесчисленным обыскам: после досконального обследования под увеличительным стеклом морфопсихологов его насквозь просвечивали лучами, затем предлагали раздеться в переходном тамбуре, где земляки шеф-садовника, осгориты, устраивали ему методичный и унизительный личный досмотр. Они бесцеремонно тыкали микрозондами во все естественные отверстия несчастного посетителя — в задний проход, мочеиспускательный канал, женское влагалище, рот, горло, ноздри, слуховые проходы, в пупок. Муффий отправил прочь всех своих церковных прислужников, послушников, экзархов, кардиналов, и заменил их осгоритами, вербовку которых доверил главному садовнику. Эти последние обладали тем преимуществом, что, как и сам он, были чужаками-паритолями и питали яростную ненависть к сиракузянам — заносчивым колонизаторам, которые превратили свой спутник в гигантскую промышленную свалку. Являя фанатичную лояльность и преданность Маркитолю, они постарались превратить путь сиракузян — придворных грандов или кардиналов, — которые отважились войти в епископский дворец, в суровое испытание. Горе безрассудному или безрассудной, которых они уличали в заговоре! Горе тому или той, в теле которых они обнаруживали микробомбу с таймером, капсулу с ядом, световой кинжал или любое другое, хоть более, хоть менее изощренное оружие! Виновных бесцеремонно волокли в темницу, где после жестоких побоев они представали перед чрезвычайным трибуналом, приговаривались к смертной казни и без промедления казнились.

Удаление служек из епископского дворца и толки об этих скоропалительных казнях наделали большого шума при дворе и среди венисийского населения. К Его Святейшеству Муффию обратилось за официальной аудиенцией посольство, состоявшее из представителей знатных семей, кардиналов и делегатов от профессиональных гильдий — инициатива, о которой они горько пожалели, проходя под игом осгоритов. Им пришлось оставить своих мыслехранителей у входа в башню, и послы дрожали от ярости; но все же они сохранили свой (порядком потрепанный) ментальный контроль, который не дал им окончательно потерять лица, пока делегация добиралась до кабинета Барофиля Двадцать пятого. И там, когда они уже решили, что измывательства подошли к концу, они подверглись второму оскорблению: на протяжении всего приема они оставались под прицелом оружия телохранителей верховного понтифика. Послам объяснили, что охрана опасается внедренных автономных программ убийства, и будет стрелять при любом подозрительном движении с их стороны. Неловко поклонившись Маркитолю, они поняли, что перенесли унизительное обращение впустую: их августейший собеседник слушал их рассеянно, и невидяще смотрел сквозь них, как через прозрачных. Сборище посетителей явственно утомляло его — слабоватый ментальный контроль хозяина не оставлял в этом никаких сомнений.

Только к концу приема муффий, казалось, заметил их присутствие и оживился:

— Мессиры кардиналы, а не преступаете ли вы одного из фундаментальных догматов церкви?

Прелаты в делегации незаметно напряглись, осознав, что, придя в самое сердце Башни муффиев, они рискнули ступить на враждебную территорию и что теперь нет ни единой преграды, что защитила бы их от неблагосклонности понтифика.

— Не сомневаетесь ли вы в непогрешимости верховного представителя Крейца в сих дольних мирах?

Лица онемевших визави, страшно побледневшие под слоем пудры и двумя обязательными локонами, явно развлекали муффия.

— Вы настойчиво оспариваете назначенные нами трибуналы и приговоры лицам, проникших в наши апартаменты с целью убить нас? Вы что, поощряете свою паству покушаться на Пастыря церкви Крейца?

— Дело не в этом, Ваше Святейшество, — пробормотал кардинал де Мишо, глава дворцовой службы по связям с общественностью и голографическим публикациям. — Венисийское население воспринимает эти приговоры и казни без надлежащего судебного разбирательства как отказ в правосудии. В законах говорится, что любой обвиняемый имеет право на публичную защиту.

— Мы не припоминаем, чтобы вы проявили такое же сострадание к даме Сибрит, кардинал де Мишо, — поддел его муффий. — Вы даже были среди самых яростных ее обвинителей.