Читать книгу - "День не задался - Комбат Найтов"

Единственный вопрос: кто работает? Американцы или наши.

Есть, конечно, два сына, но одному 4 года, а второму год и 4 месяца. И нужен кто-то, кто за ними присмотрит. Бабушка! Вот только, как её уговорить! Она преподаёт во Фрунзенском училище лётчиков. Я вписал себе в план посещение 14-го полка. Всё должно быть естественным и не вызывать подозрений ни у кого. Но, первым об этом заговорил Сам!

Он вызвал меня на дачу на следующий день после происшествия.

— Детям нужен кто-то, кто заменит им мать, в случае, если лечение не принесёт успеха. Состояние Людмилы Юрьевны крайне тяжёлое, я сегодня звонил товарищу Бурденко. У тебя должны быть родственники, кроме отца, которых ты хорошо знаешь.

— Только бабушка, мать отца.

— Где она?

— Точно не знаю, должна быть во Фрунзе или в Питере. Точно знает только отец.

— Слетай к нему! Чужих в дом не пускай! Крепись, Сергей.

Он, тоже, не поверил в случайность этого взрыва. Но, первое, что я сделал, приняв должность Министра, это создал собственную службу безопасности. Я поговорил со Сталиным, и вызвал к себе Кузнецова.

— Фёдор Федотович, после событий в Оттаве, ГРУ СА практически перестало существовать, работает только ваше Управление. Попытка бегства Гузенко слишком болезненно ударило по разведывательным структурам армии. Есть мнение поручить вам восстановление войсковой и стратегической разведки Советской Армии. Как вы смотрите на такое предложение?

— С кем согласовано такое решение, товарищ маршал. Дело в том, что последнее время на нас оказывается сильное давление со стороны других специальных служб. И ходят упорные слухи, что нас вот-вот полностью ликвидируют. И Меркулов, и Берия неоднократно поднимали этот вопрос, но он пока завис без решения.

— Решение принято. Идёт подбор кадров.

— Это очень хорошо, товарищ министр. Мне казалось, что вы совсем не уделяете нам внимания.

— Не было повода вмешаться в спор между разведслужбами, Фёдор Федотович. Тем более на фоне скандала с Гузенко. Сами понимаете, я недавно назначен, и вы видели, как первое время было тяжело справиться с имеющимся наследством.

— Всех раздражает ваша молодость, товарищ маршал.

— Этот недостаток со временем проходит. Если вы помните, именно при мне хорошо заработала авиаразведка на фронтах. Так что, меня несколько сложно обвинить в том, что я недостаточно внимания уделяю разведке. Тем не менее, спасибо за откровенность. Поехали.

Мы отправились с ним на дачу к Сталину, где Сам лично подтвердил мои слова о том, что никакого расформирования армейской разведки не произойдёт, наоборот она будет усилена. Поэтому непосредственно в Москву была переведена и расквартирована 15 бригада осназ ГРУ и 45-й разведывательный полк ВДВ.

Бабушка оказалась в Ленинграде. Год назад уволилась из армии, и работала в училище имени Фрунзе, недалеко от дома. Всё сложилось довольно удачно, так как 14 полк стоял в Кронштадте, поэтому Пётр сам пригласил меня к себе (ну, или я набился, так вернее будет), а он жил с мамой. В этой войне бабушке повезло больше, чем в той. Она не получила инвалидности, но её второй муж, лётчик-бомбардировщик АДД, также погиб, но в Померании. Пётр командовал эскадрильей и собирался поступать в Москве в Академию ВВС. Сидел ночами, готовился к экзаменам. Поэтому, когда я попросил помочь, они оба согласились это сделать. Евгения Владимировна переселилась к нам. За мальчишек можно было не беспокоиться.

Теперь надо смотреть, как развернётся следствие по делу: если всё свалят на случайность — значит, работало МВД или МГБ, если кого-то найдут, значит, появятся и заказчики. Ну и ждать появления «красавишны». Наиболее опасно, если работают свои. Эти ни перед чем не остановятся. Слишком много на кону. Все отчётливо понимают, что Сталин не вечен, а я — ключевая фигура.

Сталин поручил Кузнецову внимательно присмотреться к делу гибели 5 человек в ФИАНе, мотивировав это тем, что ниточки могут идти в сторону США и других спецслужб.

— Не знаю, в курсе вы или нет, но среди раненых молодая учёная, с помощью которой, были созданы новейшие дальномеры, которые уже приняты на вооружение армии и флота. К тому же она жена вашего министра. Постарайтесь найти виновников.

— Я могу ссылаться на вас, товарищ Сталин? Скорее всего, возникнет конфликт между нами и МВД.

— Нет, но можете ссылаться на него. Он вам поручил. Но, вы в курсе, кто на самом деле просит об этом.

— Так точно, товарищ Сталин. Проверим по всем каналам.

— И возьмите под охрану госпиталь, в котором она находится. Контролировать всё! В том числе, лечебный процесс. И возьмите под охрану самого министра и его квартиру. Вот здесь можете ссылаться на мой приказ. Вот он.

Скандал возник практически сразу, как только «волкодавы» ГРУ не пропустили в палату следователей МВД. При попытке оказать сопротивление, «следаки» были мгновенно обезоружены и связаны. В карманах одного из них нашли медленнодействующий яд, разработки лаборатории МГБ, который после применения нельзя было обнаружить. Его «взяли в разработку» и он «поплыл». Сталин буквально взбесился, когда узнал, что «работали» свои. Прямо во время доклада Кузнецова снял трубку и приказал Судоплатову и Абакумову взять под арест Меркулова и Берию. Меркулов открутился, потому, что серия этого яда выдавалась по распоряжению Берии. Но должность министра МГБ он потерял, как и работу в органах. Берию от расстрела спас взрыв «РДС-2». Он получил на всю катушку — 25 лет. В деле было много неясностей, часть людей, привлечённых по делу, были давно за штатом, видимо работали ещё на кого-то. Но, на определённом этапе, все ниточки обрывались. Было ещё несколько «странных» смертей. Явно, что работали не только наши, но и ещё кто-то. Поэтому, основным обвинением прозвучало «Шпионаж в пользу иностранного государства». Состояние Людмилы было стабильно тяжёлым. Лишь через три недели она пришла в себя.

Я был на совещании в министерстве, решался вопрос о демобилизации лиц 1922 года призыва. Вошел Львов, менять которого я отказался и положил на стол записку: «Она очнулась!». Я извинился перед присутствующими и вышел из кабинета. Пока ехали до госпиталя, мне казалось, что машина еле тащится, и я с трудом себя сдерживал, чтобы не поторопить водителя. Возле палаты пост, меня знают, но попросили расписаться в журнале. Вошёл. Люда спала. Поправил ей руку, выпавшую из-под одеяла, присел на стул, смотрю на неё. Голова замотана бинтами, под обоими глазами уже жёлтые синяки-очки: перелом шеи, губы опухшие, потрескавшиеся, волос не видно. Вошел Бурденко, взял планшет, висящий на спинке койки, читает. Смотрю на него.

— Па-ша, — послышался хрип.

Повернулся, Люда приоткрыла щёлочку одного глаза. Второй не открывается, заплыл.

— Что… детьми…

— Всё в порядке, — и целую ей руку.

Тут Николай Нилович начинает меня выпроваживать из палаты: «Все, молодой человек! Всё!!! Ей нельзя много разговаривать!» Вошла медсестра и протёрла губы Людмилы.