Читать книгу - "Принцип суперпозиции - Евгений Белоглазов"

Было видно, что доктор взволнован до крайности. Переборов спазмы, он первым делом влил в себя целый стакан чаю, причем с таким видом, будто хватанул неразбавленного спирта, и стремительно заработал ковшеобразной ложкой, выгребая из вазы огромными порциями варенье.

— Объясните, инспектор, что это значит? — прохрипел он, обретая наконец способность говорить. — Каким образом к нам затесался журналист?

Прогнозы Мелвина оправдались. Ланке походил на разъяренного медведя, готового крушить всё без разбора.

— Неужели от этой братии нет спасения? Почему мы должны мириться с тем, что они всюду суют свой нос?.. — всё больше взвинчивал он себя. — Инспектор, вы меня удивляете! Решиться на такой безрассудный шаг! Да еще не спросив нас…

Он еще какое-то время неистовствовал, размахивал кулаками, сверлил Стефана колючими, как буравчики, глазками и, ничуть не стесняясь присутствующих, призывал все беды на головы так ненавистных ему борзописцев.

Мелвин в известной мере понимал его, поэтому не вмешивался, а наоборот, дал возможность выговориться.

Дождавшись, когда Ланке поутихнет, он обратился к нему:

— Нам известно ваше отношение к репортерам. Что же касается меня, то я в полной мере отвечаю за свои действия. Стефан, можно сказать, случайно оказался тем человеком, который помог мне сориентироваться и предотвратить готовящееся преступление. Прошу не забывать и то, что он участвовал в преследовании и в немалой степени способствовал успеху. Один я бы ничего не сделал. Счет шел на секунды. А сколько их было потеряно по незнанию… По-моему, не стоит его обвинять. Скорей наоборот. Я склонен расценивать его появление как редкую удачу. К тому же он не спасовал и, несмотря на пули, действовал решительно и смело.

— Не знаю, инспектор… не уверен, что всё было именно так, — по-прежнему не сдавался Ланке. — Эта братия ради того, чтобы замутить склоку, способна на всё, в том числе и на подлинное геройство.

— Нет, уважаемый доктор, я не могу с этим согласиться, — решительно возразил Мелвин. — И готов объяснить, почему. Судите сами. Стефан узнает о взрыве еще до нашего появления в Гартенберге. Что делает он? Бежит звонить по редакциям? Устраивает всеобщий тарарам? Ничего подобного. Он самостоятельно, на свой страх и риск, пытается разобраться в запутанной ситуации, остается на месте и тем самым принимает единственно верное решение. Далее он продолжает вести наблюдение в баре, а потом и в саду. Он ищет с нами встречи, но обстоятельства препятствуют тому. По иронии судьбы мы чуть было не встретились тогда ночью. Помните, как после эпизода с лицом в окне я выходил с проверкой? Оказывается, Стефан в это время лежал в беспамятстве. Совсем рядом. Наверное, я мог бы дотянуться до него рукой, если бы догадался обшарить кусты. Взгляните на его бинты — это тоже след минувшей ночи. Постарайтесь быть беспристрастным, даже несмотря на неприязнь к его профессии.

Слова Мелвина нашли поддержку у Блэкфорда и Джесси. Ланке остался в одиночестве. Он не стал спорить, а лишь насупился и с подозрением косился на репортера, как бы ожидая от него подвоха.

Убедившись, что мир восстановлен, Мелвин предложил членам комиссии ознакомиться с показаниями свидетелей, а уже потом послушать Стефана.

— Не забудьте к вечеру подготовить свои заключения, — напомнил он. Потом обратился к гостю: — Ты тоже опишешь то, что видел и слышал. На закате мы улетаем. Если хочешь, можешь оставаться.

— Нет-нет, если не возражаете, я с вами!

— Вот как? — не сдержал улыбки Мелвин. — А как же отдых, рыбалка, книга?

— Какой там отдых! — криво усмехнулся Стефан.

— Хорошо. Твоя помощь может понадобиться при опознании «негоциантов».

— Я сделаю всё, что в моих силах. А теперь мне хотелось бы сказать вам несколько слов наедине.

— Это важно?

— Да!

— В таком случае пойдем наверх. Профессор, — он обратился к Блэкфорду. — Подготовьте разбор свидетельств Штакуды и влюбленной парочки. Потом займетесь Стефаном. Я не стану его задерживать.

На пороге номера Мелвин остановился и попросил репортера еще раз рассказать о ночном эпизоде с запиской. Пока тот, шаг за шагом, вспоминал свои действия, он набросал на бумаге план этажа, уточнил расположение комнат, потом внимательно просмотрел неуклюжую пантомиму Стефана и, удовлетворенный результатом, открыл дверь.

— Что ты хотел сказать? — спросил он, как только они вошли.

— Надо обсудить один вопрос.

— Именно со мной?

— Да, с вами, прежде всего как с главным распорядителем событий здесь и, кроме того, как с человеком, который поймет меня как никто другой.

— Говори яснее, не тяни, — поморщился Мелвин.

— Хорошо. Начну с того, что я предвидел такую реакцию ваших коллег и отнюдь не в обиде на доктора.

— Ах, вон оно что! Видно, сильно ваш брат насолил ему в свое время. А в общем-то не расстраивайся. Он и с нами так. Думает, что мы пытаемся склонить его к надуманным теориям. А тут еще появляешься ты! Немудрено, что он принял тебя в штыки.

— Вот мы и подходим к главному. — Стефан взволнованно прошелся по комнате и снова остановился у дверного косяка. — Дело в том, что ваш доктор совершенно прав, — сказал он и быстрым движением прихлопнул сидевшую на стене муху.

— Что ты несешь?

— А то, что я и впрямь хочу написать об этих событиях.

— Вот как! — Мелвин присел на край так и не разобранной с вечера постели и, задумчиво повертев на пальце ключ, сказал: — Ладно, выкладывай.

— Поймите, тайны всё равно не сохранить. Не сегодня-завтра слухи расползутся и сюда толпами повалят охотники за сенсациями. Толком ничего не зная, они такого нагородят, что вашему доктору и не снилось! И этот поток не остановить. Его можно лишь направить в удобное для нас русло. Надо сделать так, чтобы первый материал послужил основой для последующих репортажей, вызвал доверие общественности и хотя бы в общих чертах объяснил сложившуюся здесь обстановку. Нельзя отдавать инициативу людям, осведомленным лишь поверхностно, частично…

— Гм… Возможно, ты и прав. Мне бы следовало подумать об этом раньше. Ты хочешь быть первым… И это можно понять. Вопрос в другом — как и что освещать? Я поговорю с руководством. Если наверху сочтут нужным, тебя введут в курс дел и объяснят, что к чему. Кстати, в какой газете ты работаешь?

— В настоящее время ни в какой. Три дня назад меня уволили из «Нового Глобуса».

Мелвин сочувственно прижмурился.

— И что же ты намерен делать?

— Попробую отправить статью в «Континент Экспресс».

— Как? Ты хочешь сразу подключить столичную прессу?

— Тема достаточно серьезна. И отношение к ней должно быть особое. В редакции меня знают. В случае чего — помогут.

— В принципе, попробовать можно.