Читать книгу - "Те, кто старше нас - Алексей Барон"

Круклис расхохотался:

— Забраковали? Слово-то какое вспомнил! Нет, братец, там никого не бракуют. Хотя и чинят, причем основательно. Даже не чинят, а, как бы это поточнее… усовершенствуют, вот.

Потом он похлопал меня по плечу и сказал:

— Ты давай, Серж, пилотируй. Смотри, как ловко получается — и скорость набрал, и Оксанкин кратер посмотрел. А сейчас, если не ошибаюсь, Солнце, Гравитон и «Туарег» находятся на одной линии?

— Находятся, находятся, — проворчал я.

— Идеальная ситуация для того, чтобы использовать станцию в качестве ретранслятора. Я правильно понял? Валяй передавай. Что-нибудь краткое, мужественное. Например:

Спасательный звездолет ТУАРЕГ. Ложусь курс СОЛНЦЕ. Расчетное время прибытия… Когда мы там прибываем? На борту трое. Требуется медицинская помощь. Серж Рыкофф. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ.

— Подходяще? — ухмыльнулся Круклис. — Глас из прошлого, почти с того света. Представляю, какое впечатление депеша произведет на матерых гравитонцев. Что скажешь?

Что тут можно было сказать? Угадал дословно. Не забраковали его, кажется. Да и настроение слишком хорошее для забракованного. Такое настроение бывает у человека, заново обретшего смысл существования. Прямо позавидовать можно.

Прошло несколько часов. Феликситур остался в ста тридцати тысячах километров за кормовым отражателем «Туарега». Без помощи Джекила я рассчитывал режим фотонного разгона, решил не терять формы. Во всем полагаться на софусов я уже никогда не буду. Они ничуть не хуже людей. Могут и подвести.

Вдруг раздалось деликатное покашливание. Я поднял голову. В дверях рубки стоял Круклис. С салфеткой на локте, с подносом в руках. Эдакий гарсон-переросток. В радужном балахоне.

— Чаю хочешь?

Я выключил карманный компьютер.

— Люблю дурачества.

— Знаем, знаем.

— Что за чай?

— «Сэр Липтон» подойдет?

— Настоящий?

Круклис обиженно поднял брови.

— В жизни лучше пользоваться настоящим.

Я подозрительно глянул на его уже почти розовые руки.

— М-да? Чудеса продолжаются?

— Никаких чудес. Просто кое-что прихвачено из запасов Гравитона.

Он поставил поднос на пульт и разлил чай. Себе налил в блюдечко. Подул на него. Аромат растекся по всей рубке. Явно назревал разговор.

— Слушаю, — сказал я.

— Умница, — сказал Круклис и хлебнул из блюдца. — Чего не пьешь? Боишься отравы?

— Не поддевай. Думаешь, легко привыкнуть к выходцу с того света?

— До сих пор ты держался неплохо. Прости, думал, что запаникуешь. А ты — нет, ничего. Даже с вопросами не слишком пристаешь. Джекил прав, вы есть молодец, сударь.

— Безусловно, — поддакнул Джекил.

— Молчи, вольноотпущенник, — сказал я. — Закругливай кораблю. Парамон, мне кажется, ты сам расскажешь, когда сочтешь необходимым.

— Нет, право, люблю тактичных гоминид.

— А ты уже не гоминида?

— Сам не знаю, — признался Круклис. — Мышцы еще не совсем сформировались. И эти… половые органы. Но успехи есть.

— Регенерируешь, значит.

— Ага. Регенерирую.

— А ты и в самом деле тот, кем был?

Круклис посмотрел на себя в зеркало.

— Точно теперь не установишь. Да и какая разница? Если я и копия себя, то очень удачная. Мне нравится.

Я сделал пару глотков, подождал минуту, но поскольку он погрузился в многозначительное молчание, пожал плечами и вернулся к своим расчетам.

Чтобы запустить фотонный двигатель «Туарега», в межзвездной среде требовалось набрать минимум двести километров в секунду. Мы шли пока со скоростью в девятнадцать. Я прикидывал, нельзя ли использовать то, что вдоль всей орбиты Феликситура протянулось облако серных паров, плотность которых раз в пятьдесят превышала среднюю плотность галактического газа.

Теоретически в таком супе реакция аннигиляции встречных ионов с антипротонами наших запасов должна дать ощутимую тягу на гораздо меньшей скорости. Единственное условие состояло в том, что курс звездолета должен пролегать в плоскости планетной орбиты. То есть первоначально не будет направлен в сторону Солнца. Следовательно, потом предстоял поворот, и от этого терялось некоторое время. Зато более ранний переход на мощное аннигиляционное топливо означал значительный выигрыш в том же времени.

Разумеется, месяц—другой в нашем положении принципиальной роли не играл, но… хотелось морского ветра. Еще хотелось побыстрее передать Мод в нужные руки.

— И что ты собираешься делать с Мод? — вдруг спросил Круклис.

Он допил чай и закурил длинную сигару. Видимо, награждал себя за долгое воздержание у Кроноса.

— Как — что? Лечить, — рассеянно отозвался я.

Круклис закрыл глаза и процитировал:

Боль в голове и тьму в глазах,

Жар в теле, ломоту в костях —

Все куштха исцелит.

Всесильный, мудрый дар богов…

— Откуда это? — все так же рассеянно поинтересовался я.

— Не помнишь?

— Что-то древнее.

— Весьма. Чай понравился? Он из Индии.

— Да, спасибо.

— А от чего ты собрался лечить Мод?

— Не знаю.

— Может быть, лечить и не надо?

Тут он меня озадачил.

— То есть?

— Я говорю не про ее нынешнее состояние, конечно, — поспешил разъяснить Круклис.

— А про что?

— Была ведь причина, которая привела ее к нынешнему состоянию.

Я почувствовал глухую тревогу. Тронул он все-таки большую тему. Я надеялся, что этого не произойдет.

— Вот ты о чем… Да, Мод хотела отправиться за тобой.

— А ты ей не позволил.

— Hominis est errare, знаешь ли.

— Верно, человеку свойственно ошибаться. Только кто ошибся? Ты, я или Мод?

— Утверждать не берусь.

— Предоставишь все специалистам?

— Нет. Предоставлю все ей самой. Пусть решает. Но сначала она должна получить такую возможность. Будучи в здравом рассудке.

— Справедливо, — согласился Круклис. — Если считать, что тогда, на Гравитоне, Мод была не в здравом рассудке.

— А в чем, собственно, дело? — напрягаясь, спросил я.

Круклис поднял обе бледно-розовые ладони вверх, словно демонстрируя, что безоружен. Так я ему и поверил…