Читать книгу - "Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина"

Та безымянная речка лежала далеко отсюда, на северо-востоке, но то ли холод, то ли странная тоска, а то ли всё вместе натолкнули на мысли о ней.

Юрген отставил ушат.

Лале так и сидел на стволе и вместе с ним наблюдал за округой. Может, спросить у него ещё что-нибудь про Ольжану? Или намёка на любовное несчастье довольно, чтобы Юрген успокоился?..

Но Лале сам подал голос:

– Кажется, – предположил он, – вы узнали не всё, что хотели.

Юрген потёр нос тыльной стороной ладони.

– Вы сказали, было бы забавно, если бы я вас утопил. – Хмыкнул. – Какой странный выбор слов. «Забавно»… Вы бы умерли. Ольжана бы расстроилась. Я бы себя винил. Ничего забавного.

Лале покачал головой.

– Не думаю, что она бы расстроилась.

– Ой. – Юрген досадливо махнул рукой. – Это вы для совместных разборок оставьте. Я и так влез слишком глубоко, надеясь, что пойму…

«Пойму, что не так. Что гложет и меня, и Ольжану, и почему сейчас, стоя по щиколотку в воде, я опять думаю и о Чеславе, и о Йоваре, и о том, как я хотел бы походить на первого, но похожу на второго, потому что я недалёкий, и вспыльчивый, и…»

– Если бы вы утопили меня в Кишне, – сказал Лале, – это было бы чудесным закольцовыванием истории. Я у неё вырос.

Слегка улыбнулся.

– Занимательно, согласитесь? Столько лет ходить по чужим берегам, чтобы умереть у берега, возле которого плескался ещё мальчишкой.

– Вы выросли у Кишны? – поразился Юрген.

Он не знал, что именно так его ошеломило, – должен же был Лале где-то родиться, правильно?

– Я бы в жизни не подумал, что вы из нашего господарства. – Юрген взбил волосы пятернёй. – А Ольжана знает?.. Получается, вы наш земляк. А далеко ли…

– Моя родная деревня, – ответил Лале, – вверх по течению, в паре десятков вёрст.

Юрген дёрнул подбородком.

Повисла тишина.

– Глухие места, – наконец проговорил Юрген. – Удивительно, что из них вышел башильер.

И снова – ни звука.

Шелестели деревья. Перекатывалась вода. Лале всё так же спокойно сидел, отложив трость, и будто чего-то ждал.

– Ну не такие уж и глухие. – Лале принялся подворачивать чёрные монашеские рукава. – Вы ведь недавно наведывались туда, Юрген. Верно?

Юрген бессознательно склонил голову набок, как прислушивающаяся собака.

Собственное имя резануло, и Юрген осознал, что Лале раньше никогда не называл его так – только «мессиром», да и это было больше насмешливо, чем услужливо…

Вода лилась и лилась, и в какой-то миг речной шум показался оглушительным, будто гром, – или будто волна, которая накрывает тебя, заливает уши и уволакивает за собой. Юрген посмотрел на перстень Лале из чёрного железа – вспомнил, как при одном из прошлых прощаний пожал ему руку и обжёгся.

Какая нелепица. Этого просто не может быть.

Лале проследил за его взглядом. Снял перстень, взвесил на ладони. Полукивком показал: лови, мол.

И бросил. А Юрген поймал легко, без усилия, – и хотел было сразу же выпустить, но понял, что железо его не обожгло. «Что за странная уловка, – мог бы возмутиться он. – Почему вы пытаетесь выдать себя за того, кем не…»

Лале развёл руками.

– Я честно не хотел встречаться с тобой при таких обстоятельствах, Юрген.

Это прозвучало не то как извинение, не то как угроза, не то как продолжение беседы, которую начали давным-давно, а закончить смогли лишь сейчас.

Лале опять оглянулся на реку, повернув к Юргену испещрённую шрамами часть лица. Раны были рваными, неровно зажившими, но теперь-то Юрген узнал в них следы от медвежьих когтей.

И его самого теперь-то узнал.

Глава IX

Тени пляшут

Ольжана уже спросонья поняла: что-то не так.

Ей даже послышался крик.

Она резко села, выглянула из кибитки и обнаружила, что на поляне не было никого, кроме неё и Сэдемеи. Солнце высоко – значит, ещё день; сколько она проспала? Час? Два? Действительно ли Ольжана уснула сама или Лале сморил её чарами в дороге, чтобы…

Чтобы что? Отомстить за подлитый тачератский мёд? А может, она всё придумала и на самом деле Лале не знал никаких сонных чар – и ни Юргена с утра не заколдовывал, ни её саму. Не станет же Ольжана обвинять Лале во всём, что ей не нравится?

Хотя, конечно, станет.

Ольжана выбралась наружу. В животе холодно защекотало: она правда слышала крик или ей приснилось?..

Нет, она не станет убеждать себя, что всё может быть не так страшно. Другой вопрос: что с этим делать? Ольжана зло ущипнула себя за руку, чтобы соображать быстрее, – и тогда из-за деревьев донёсся странный шум. То ли плеск воды, а то ли свист ветра.

Звук колдовства.

Первым порывом было броситься туда, но Ольжана жёстко себя одёрнула: а что дальше? Даже если Лале напал на Юргена, и даже если он пока с ним не закончил… Что сделает Ольжана? Побросается колдовским огнём? Покричит? Заломит руки? С её участием или без, итог схватки уже предрешён, и как бы ей ни хотелось там оказаться, стоило размышлять здраво.

Ольжана поклялась молчать обо всём, что Лале ей уже рассказал.

Нападения на Юргена среди этих вещей не было.

Она подняла руку, поводила ею по воздуху, – и с ближайшего дерева слетел крупный ворон. О, если бы Ольжана умела передавать другие колдовские послания, весточка первым делом полетела бы к Кажимере, но пока – лишь Хранко и ученикам Дикого двора.

Ольжана плюхнулась перед вороном на колени и притянула ниточку колдовства с той стороны, откуда шёл шум. Запечатлела у себя на обратной стороне век, переложила образ на блестящие вороньи перья: и эти лохматые деревья, и ленту реки за ними, и путь до примерного места, где Лале напал на Юргена.

Оставила руку на переливающейся спинке.

– Юрген в беде, – сказала Ольжана, и подушечки пальцев полыхнули жаром.

Вот так. Не убит. Не ранен. Потому что она не знала ничего, кроме этого, – но Длани, как же важно было передать хоть что-то!..

– Найдите его здесь. – Мысленно сделала изображение ярче. – Расскажите о моём послании Кажимере.

А теперь – словечко о том, кто это сделал. Пожалуйста, хоть одно слово…

– На него напали. Это…

Губы прострелило так, словно Ольжану полоснули ножом. Ей пришлось оторвать руки от ворона, зажать рот. Будь ты проклят, подумала она сквозь слёзы. Если Лале напал на Юргена, это ведь необязательно означало, что он чародей, – но клятва и это сочла намёком. Видимо, других причин быть не могло.

Ворон не стал дожидаться, когда Ольжана придёт в себя. Он тяжело взмыл