Читать книгу - "Бастард. Книга вторая. Морок - Андрей Готлибович Шопперт"

Когда они попросили меня сгонять в торговую лавку за «Анисовкой», то я им устроила скандал. Всё высказала и про их баб, и про уровень интеллекта написанный на их лицах. Полковник не понял, а Хома обиделся «я же директор школы, а ты про меня такое». Ничего, плавали-знаем. Как поварихам подол на кухне задирать, то он не директор. А тут обиделся. Я же хлопнула дверью и ушла спать.

Вскоре подвернулся случай и Молотов спас меня из лап пьяного купца. Я тогда в новую комнату в женском бараке переехала и шла туда после занятий. А меня купец с двумя работниками принял за соседку — беспутную женщину. И по пьяни разложили меня прямо у барака за углом. Я орала как ненормальная. Похоже, что до купчины дошло, что что-то не так. А тут ещё и Молотов мимо проходил. Подскочил. Как моё разрванное платье увидел — сразу в драку. Убил бы купца, наверное, если бы я не остановила.

С тех вот пор, почти каждый раз после работы полковник меня встречал у школы и провожал до комнаты. Сначала я дичилась. Думала, что приставать начнёт. Не начал. А я пока до дома шла рассказывала ему сказку или кусок из Шекспира. Полковник, даром, что начальство, но ни разу меня не перебил и не попросил заткнуться. А то многим мужчинам не нравится когда женщины не переставая говорят. А этому хоть бы хны.

И вот он заговорил сегодня. Попросил меня сходить на качели к озеру. Там на горке какие-то умельцы поставили. И вот раскачал он меня, а верёвка, возьми и лопни. Он прыгнул и неуклюже поймал меня, кувыркающуюся в воздухе. Да так присноровился, что смог ладонь в прорезь моего платья вонзить. Прямо на мою дыньку. Конфуз. Чувствую, что это только начало…

Глава 20

Когда закрывается одна дверь — всегда открывается другая.

Если поставишь себе ценник в сто рублей, то кто тебя оценит в тысячу?

Законы жизни.

Место действия: Муравский шлях севернее Белгорода.

Время действия: май 1613 года.

Крымский хан Джанибек Герей.

Донская степь. Безлюдная и безводная. Это поле многих наших побед. Мои предки, потомки великого Чингиз-хана умели здесь воевать. Мы навязывали свою волю и свой рисунок боя противнику. Если не допускали ошибок, то, как правило, побеждали любого врага.

Так было до этого времени. Но сейчас русское войско изменилось. Это не стрельцы, которые засели за телегами и рогатками. Тех было нетрудно взять осадой. Вода кончится — и всё! Новое же войско не отсиживалось, а постоянно наступало, отрезая нас от степных оазисов. И совладать с ними редко получалось. Залп полка из мушкетов в упор… и получалась горка из бьющихся в агонии людей и лошадей. Скакать через это кровавое месиво мало кто решался.

Да и настоящих нукеров осталось мало. Всех повыбивали в последние годы или отправили в Сибирь на рудники. Почти всё войско теперь — ногайские пастухи. У них есть лошадь, лук и сабля, а вот мушкет или пистоль — редкое явление. Воюют по старинке, как сотню лет назад. Но, если тогда мы побеждали, то теперь…

Хватит о грустном. Война — это не моё. Мне бы в османском султанском дворце разговаривать с учёными и поэтами. Я люблю стихи, песни, застолья. Сечи и битвы навевают на меня грусть. Зачем люди убивают друг друга? В этом природа человека? Убивать? Что за бред?

По большому счёту этот поход моему народу был не нужен. Да, в Крыму стало мало рабов. Да, русские забрали многое. Но, чтобы хорошо жить — нужно просто много работать и торговать. А это мы умеем и без рабов. Совсем необязательно ходить на Русь за ясырем. Мы привыкли, что это лёгкий способ добычи. Он был лёгким когда мы, благодаря проводникам, проходили сквозь засечную черту и устраивали облаву на русских. Добычи порой было настолько много, что оставляли только крепких мужчин и красивых девушек. Остальных убивали. Им просто не повезло родиться русскими.

В этот поход мы выступили по приказу султана. Письмо из Стамбула говорило, что нам следует по первой высокой траве нам нужно дойти до Воронежа и сжечь верфи, где русские делают корабли для реки и моря. Затем мы должны пройти вниз по Дону собирая ясырь в деревнях и станицах. К середине лета у Азова мы должны соединиться с войском султана, что возьмёт крепость в осаду. Прикрываясь пленниками, мы подойдём к стенам и возьмём город. Таков был план.

Но после недавних поражений, собрать в Крыму и Таврии хоть какое-то боеспособное войско оказалось весьма непросто. Русские и калмыки в прошлой войне катком прошлись повсюду. В годы московской Смуты нам было по силам собрать в степи пятидесятитысячное войско, с которым можно было пройтись с лихой облавой по Кальмиусской сакме, Муравскому и Изюмскому шляхам и выйти к верховьям Оки, набрав многотысячные ясырные людские стада.

Дальше можно было даже не переходить за Оку. Добыча итак всегда была неплохой. Вот так, без больших сражений, мы каждый год, зачастую вместе с переменчивыми запорожцами, приводили к морю тысячи русских рабов и рабынь, за которых получали от купцов-работорговцев звонкую монету.

Девушки, как правило, становились османскими либо европейскими наложницами, а парней отправляли гребцами на галеры, либо тоже в наложники. В Европе не возбранялось использовать оруженосцев и других слуг по ночам вместо женщин. Каждый год мы продавали таких рабов тысячами.

Э-эх!

Так было раньше, пока удачливый атаман Заруцкий не захватил Крым. Слава Всевышнему, Заруцкий мёртв, а Крым снова наш. Но вот большое войско, как я не старался, собрать не удалось. Три тысячи моих оставшихся нукеров и опытных воинов, семь тысяч степняков-ногаев, тысяча конников пана Збровского и пять тысяч запорожцев-пластунов гетмана Сагайдачного. Всего шестнадцать тысяч, половина из которых — плохо вооружённый сброд, собравшийся не на битву, а на грабёж.

Наше войско, огибая Белгород по Муравскому шляху, растянулось на два дня пути. Поэтому, переправившись вброд через речку у урочища Кулига, я решил сделать привал, чтобы пешие запорожцы гетмана Сагайдачного успели завтра к нам подтянуться.

Моя разведка донесла, что у Щёлковского леса замечены разъезды донских казаков. Может московский царь за месяц успел стянуть к Белгороду войско из под Воронежа? Ну, это