Читать книгу - "Дети Антарктиды. На севере - Даниил Корнаков"

Шли спешно, почти бегом, останавливаясь лишь на короткие передышки, чтобы дождаться Лейгура и Матвея, вдвоем тащивших тележку со статором. Так продвигались около десяти километров, пока не выдохлись и не перешли на быстрый шаг. Первой прервала вынужденное молчание Маша:

— Скажите, я схожу с ума, или кто-то из вас тоже заметил, как мерзляк отреагировала на Юдичева?

Ответом ей послужило молчаливое согласие.

Матвей нагнулся, приложил ладони к ноющим коленям и произнес:

— Полагаю, это все заметили.

Юдичев сплюнул и посмотрел за спину. Тень волнения накрыла его лицо.

— Это… это же… — Маша присела на край тележки и задумчиво уставилась в одну точку. — Вы понимаете, что это может означать?

— Только не говори мне, что эта тварь испытывает чувство мести. — Юдичев снял шапку и провел ладонью по взмокшим от пота волосам.

Маша подняла голову, посмотрела на него и Юдичев все понял по ее взгляду.

— Не неси чуши! Это всего-навсего тупой жук, выглядит только иначе.

Ученая поднялась на ноги и возразила:

— Тупые жуки не будут отвлекаться на слова про убийство их выводка, а уж тем более их понимать. Только существо с когнитивными функциями способно…

— Все, хватит! — прервал ее Юдичев, в его голосе прозвучало волнение, которое он тщетно пытался скрыть. — Надоело выслушивать все эти понятные только тебе научные термины. — Он схватился за ремень тележки и поволок ее за собой. Уходя вперед, он добавил: — Видно, я просто умею выводить из себя не только людей, но и мерзляков. Природный талант!

Провожая уходящего дальше по трассе Юдичева, Матвей спросил у Маши:

— Хочешь сказать, Тень преследовала нас все это время? Чтобы отомстить?

Маша кивнула, ее губы поджались.

— Не нас, а Юдичева. По крайне мере, ее поведение явно указывает на это.

— То есть она поняла, что он сказал ей? — спросила Арина.

— Не знаю. Возможно существо поняло это каким-то иным образом, по голосу, запаху, внешности…

— Тени не было рядом, когда Юдичев прибил одного из ее детенышей, — добавил Матвей, вспоминая ту страшную ночь, — она не могла узнать всего этого.

— Тогда… — Маша устало выдохнула и расстегнула верхнюю часть куртки от подступавшей духоты. — Тогда я ничего не понимаю.

Ушедший уже на полсотни шагов Юдичев окликнул их:

— Ну вы там идете или как⁈

— Да, надо идти, — согласился Матвей и посмотрел на Машу. — Будем надеется, что все же это тварь сдохла и нам ничего не угрожает.

Прошло несколько часов. Они продвигались вперед, стараясь не останавливаться дольше необходимого. Время от времени кто-то из группы оглядывался назад, будто ожидая увидеть там темный силуэт с острыми конечностями. Но дорога впереди оставалась пустой, и лишь тени старых деревьев и ржавых конструкций мерцали на горизонте.

Когда дорога вновь приблизилась к берегу Белого моря, они наткнулись на десятки ржавых автобусов, перевернутых и лежащих днищем вверх в кюветах. Один из них выглядел так, словно изнутри его разорвала бомба и основательно покорежила. Подойдя ближе, они обнаружили останки людей в салоне, погибших тридцать лет назад. Скелеты лежали среди разорванных и наполовину истлевших остатков одежды.

— Я узнаю эти автобусы, — произнесла Надя, коснувшись глубокой борозды в металлическом корпусе, оставленной мерзляком. — На них переправляли беженцев в зону эвакуации, к порту Архангельска. — Ее пальцы скользнули по холодному металлу. — Я ехала в похожем вместе с матерью и сестрой.

Матвей как не старался, так и не смог вспомнить ни одного похожего автобуса с того ужасного дня. Он вообще мало чего помнил, за исключением убитого горем отца, постоянно кусающий свой кулак, и нескончаемой суеты моряков, готовивших к отплытию гигантский контейнеровоз.

Он взглянул на небо, где солнце, спрятанное за серой пеленой облаков, почти достигло зенита.

— Надо идти, совсем скоро начнет темнеть, — сказал он и взглянул на сворачивающую в сторону востока дорогу, удаляющуюся дальше от берега.

— Может, пройдем чуть дальше и перекусим? — предложил Лейгур.

— Нет, — решительно и без промедления ответил собиратель. — Будем идти до самой ночи, только потом отдохнем, и сразу пойдем дальше. Если все пройдет хорошо, то завтра к полудню мы должны быть на месте.

Все устало вздохнули, но никто не стал спорить.

Когда трассу окутали сумерки, и каждый шаг по старому асфальту отзывался тягучей болью в сухожилиях, Матвей, желая отвлечься, начал насвистывать любимую мелодию, услышанную много лет назад в «Берлоге». Он сам не заметил, как свист перешел в пение, и пробормотал первый куплет:

Путь далек и полон тишины,

Лунный свет ласкает небеса.

Путник, одинокий в эту ночь,

Ищет свет, что скрыт за пеленой.

Неожиданно песню подхватил Юдичев, идущий рядом:

Впереди лишь мрак и неизвестность,

Сколько тайн скрывает ночь.

Путник, веря в сердце и надежду,

Свой найдет заветный светлый луч.

Подошвы ботинок зашуршали по земле, вторя грустным и измученным голосам.

Матвей и Максим переглянулись, к обоим прикоснулась дрожащая улыбка.

Уже вместе они запели вновь:

Тени прошлого легли на путь,

Сколько раз он падал и вставал.

Но в глазах горит огонь живой,

Каждый шаг он делает вперед.

К ним присоединился Тихон, а с ним и Маша, взявшая мальчика за руку. Их голоса отставали, отчего слышалось подобно эху:

Звезды шепчут сказки о любви,

Песня ветра убаюкает.

Среди тысячи дорог и троп,

Он найдет ту, что ведет домой.

Небо тихо плачет под луной,

Слезы дождь роняет на пути.

Путник, в сердце бережет тепло,

Знает, что найдет он свет в ночи.

Здесь и остальные не остались в стороне. Арина, Лейгур и Надя тоже стали частью песнопения, и прежде тихий вечер разразился голосами живых:

Впереди лишь мрак и неизвестность,

Сколько тайн скрывает ночь.

Путник, веря в сердце и надежду,

Свой найдет заветный светлый луч.

И пусть путь его тернист и долог,

Сквозь метель и бурю он пройдет.

Путник, веря в свет своей надежды,

Свое счастье, мир и дом найдет!

— Держи ее! — раздался крик мальчика.

Лейгур успел подхватить Надю, едва не упавшую головой на асфальт. Матвей только успел заметить, как её тело обмякло, словно все кости в нём исчезли, и медленно начало падать.

Группа окружила Надю, лежавшую головой на коленях исландца; она до сих пор бормотала себе под нос строчку про путника.

— Надя? — Маша склонилась и потрогала ее лоб.

Последние слова песни про счастье сорвались с её губ,