Читать книгу - "Точка бифуркации - Андрей Величко"

И пока все мои начинания тоже укладывались в эту схему. История никак не хотела выходить на точку невозврата, после которой все само пойдет не так, как уже пошло в прошлый раз. Нет, она так и норовит повториться, причем едва ли не в худшем варианте, чем тогда!

Борьбу с эсеровским террором я начал заранее – так сказать, превентивно. В результате его интенсивность несколько снизилась, но ведь он и начался заметно раньше! Практически одновременно с началом борьбы с ним. И если график процесса проинтегрировать, то получится то же самое значение, что в той истории, если не большее. Ну а мелкие отличия типа того, что великий князь Сергей Александрович здесь после покушения выжил, на самом деле ни на что не влияют. Он все равно скоро помрет, у него, кажется, костный туберкулез.

Тут, конечно, мне могут возразить: а как же Русско-японская война? В той истории она кончилась позорным поражением и революцией, а в этой ни войны, ни поражения вообще не было. Это что, не точка бифуркации?

Увы – похоже, что нет. Потому что оно, кроме явно видимых отрицательных, имело и положительные аспекты. Отрицательных в этой истории стало меньше, но и положительных, увы, тоже. Алгебраическая сумма не изменилась. Внешне это выразилось в росте шапкозакидательских настроений в армии и в обществе. Да мы, типа, любого вражину шапками закидаем! Ага, как же. Было уже такое, правда, чуть позже. Малой кровью, могучим ударом, да еще и на чужой территории! Не случилось бы здесь нечто похожее, только на четверть века раньше – вот что не давало мне покоя.

Опять же во время первой жизни я не так уж мало читал о революции тысяча девятьсот пятого – тысяча девятьсот седьмого годов. У нас тоже началось нечто похожее. Правда, революцией это никто не называет, так ведь дело не в названии, а в сути, а она и там и там похожая.

Разумеется, доводить дело до Кровавого воскресенья никто не собирался, и для предотвращения подобного были приняты меры. В частности, Георгия Гапона удалось сплавить в Финляндию – пусть лучше там шествия организовывает. Однако массовая демонстрация с последующей стрельбой все же состоялась, правда, не в Питере и не в Гельсингфорсе, а в Киеве. Причем, что интересно, за месяц до ее начала туда перебрался Витте! Разумеется, в рядах демонстрантов его никто не видел, однако это вовсе не говорило о его непричастности. Раз этот жук куда-то не пошел, то, скорее всего, знал, что там может пострадать его драгоценная шкура.

Крестьянских бунтов в этом варианте произошло мало, но зато вспыхнули беспорядки в Баку. Там сначала армяне погромили евреев (и где только нашли-то!), потом азербайджанцы – армян, а через неделю стало вообще не разобрать, кто кого бьет, и начались пожары. В Баку срочно, то есть на борту номер один, в сопровождении пятерки личной охраны вылетел председатель КГБ Медников, а батальон приданных ему войск спешно двинулся по железной дороге. Там ведь два лично моих нефтеперегонных завода, да и нефтяные вышки, хоть они пока в основном чужие, тоже хотелось бы сохранить. Ибо слово «пока» я употребил не зря. Да и нет сейчас у России другого источника нефти, хотя бы по порядку объемов добычи соизмеримого с Баку.

Впрочем, ближе к концу года серьезные беспорядки наконец-то начались и в Финляндии. «Наконец-то» – это потому, что из всех волнений только они рассматривались властью как вполне ожидаемый результат и даже в какой-то мере планировались. Впрочем, все началось, во-первых, позже, чем предполагалось, а во-вторых, поначалу пошло не совсем так, как было задумано.

Я ведь лично предупреждал генерал-губернатора Финляндии Бобрикова, чтобы он удвоил осторожность, усилил меры безопасности и ни в коем случае не дал совершить успешный теракт против себя! Потому что не было у меня второго такого же по калибру администратора с большим опытом работы именно в этом месте. И кто, спрашивается, потом будет наводить порядок на территории бывшей Финляндии?

Нет, я, конечно, понимал, что финны обязательно захотят в кого-нибудь стрельнуть или кинуть бомбу, и принял меры. В Гельсингфорс, который, как я надеялся, никогда не превратится в Хельсинки, была отправлена делегация из депутатов Госдумы второго созыва. Блин, такой прекрасный выбор мишеней, превосходящих Бобрикова как в смысле идеологии, так и просто по размеру, особенно в ширину – стреляй на здоровье, в такие туши не промахнешься, специально ведь подбирали! Но нет, какой-то гад из студентов разрядил пистолет именно в Николая Ивановича.

Разумеется, идти против моего прямого приказа Бобриков не мог и почти постоянно носил бронежилет. Эта модель при испытаниях показала, что она неплохо держит пулю, выпущенную из «нагана», пистолета Роговцева и «браунинга» образца девятисотого года, пользующихся большой популярностью у эсеров. Но стрелок-то был финским социал-демократом, родом из Жмеринки, причем из довольно зажиточной семьи, а в Гельсингфорсе он только учился, так что гад выбрал «маузер», несмотря на его дороговизну и габариты, затрудняющие скрытое ношение. А пулю из него даже в двадцать первом веке выдержит далеко не всякий бронежилет. И уж тем более ее не смог остановить наш, хоть и специальной серии. Бобриков получил тяжелое ранение, и пока было неясно, выживет ли он.

Полиция тут же начала аресты, в ответ на улицах финской столицы появились сначала вооруженные банды из студентов и люмпенов, а потом потихоньку стали расти баррикады, то есть события наконец-то пошли хоть в каком-то соответствии с нашими предварительными наработками. Великий князь Николай Николаевич, за месяц до событий назначенный главнокомандующим войсками гвардии, получил приказ прекратить беспорядки, и Семеновский полк двинулся в Гельсингфорс. Как ожидалось, великий князь пожелал принять личное участие в этом рейде, то есть по своей инициативе взял в руки маску козла отпущения и принялся соображать – что же это такое и не надеть ли ее, например, на голову в качестве украшения? Мне оставалось только надеяться, что его раздумья приведут к правильному результату.

Разумеется, в качестве жертвенного существа с рогами должен был выступать не один он. Вторая Дума быстренько приняла конституцию, а потом в темпе разработала закон, конкретизирующий закрепленное там понятие свободы слова применительно к печатным изданиям. Как я и предполагал, господа депутаты не поняли глубинного смысла данной статьи, ибо про ответственность за результаты не там и не так сказанных и, главное, напечатанных слов они не подумали. И, естественно, нигде ее не закрепили. Однако их-то ответственность перед императором никто не отменял! И сейчас вернувшийся из Баку Медников готовил материалы, неопровержимо доказывающие, что волнения в Финляндии вспыхнули благодаря предвзятому и заведомо искаженному освещению местной прессой положений конституции. На этом примере я хотел показать депутатам, что они могут выдвигать любые законопроекты и голосовать так, как им подсказывает совесть, никто им препятствовать не вправе. Но если принятие какого-то закона повлекло негативные или, как сейчас, даже трагические последствия, то все к этому причастные обязательно ответят. Инициаторам дадут побольше, тем, кто просто проголосовал за, – поменьше, но, как говорится, «никто не уйдет обиженным», то есть без срока.

Правда, судить их придется лично мне, больше никто на это права не имеет. Но я от работы никогда не бегал, тем более что здесь и напрягаться-то особо не придется. Хотя слухи о моей прогрессирующей лени распускались уже больше года, на самом деле они действительности не соответствовали. В свое время отец правильно заметил, что у меня без особого блеска идут дела, к которым я потерял интерес. Но тут-то попробуй его потеряй, когда господа депутаты готовы совсем попутать берега! Я, блин, насмотревшись на их художества, согласен пахать по восемнадцать часов в сутки неделями подряд.