Читать книгу - "Некрос. Часть 1 - Денис Владимиров"

цокнул языком неодобрительно, а затем взялся рассказывать дальше. Все банда к этому времени расселась на камнях. Появились кружки, по округе разлился аромат кофе и крепкого чая.

— Да и затем половину награды сняли, охотников же за ней нарисовалось плюнуть не куда, в них попадешь. И большая часть, пропала с радаров. Тот же Волосан — осторожная гнида, но как в воду канул. Выводы делайте сами. А еще… Мэн столько понарассказывал, у меня волосы дыбом. Держаться от таких зверей нужно подальше. Вот, например, думаешь, отчего ему кличку «Стаф» дали? Собачью?

— Ну и отчего? — усмехнулся Рубильник.

— Оттого, что его в наморднике к нам перекинули, как в фильмах и сериалах маньяков показывают! Вот поэтому и Ганнибал! От Лутса инфа Рыжмэну пришла, а у того, сам знаешь, в научном отделе баба работает, и не на последних ролях, — тон проникновенный и зловещий, уверенный абсолютно в сказанном, такому веришь неосознанно.

Тебя, падаль, получается доставили в чулках! Розовых! И боюсь представить с чем во рту оказался ваш друг Чупик! Лаваш Би, мля! Мои злые мысли, понятно, словоблуда не остановили, он продолжал вещать или травить:

— Мало этого, по разговорам, Стаф даже в таком виде, едва его только вывезли за пределы сверхсекретной тюрьмы для особо опасных преступников, сбежал и заныкался где-то у них в тайге. У него подготовка — спецназ отдыхает. Хорошо с группой переброски в сопровождении на такой случай были психолог — баба красивая-красивая, длинноногая, сиськи во, — обрисовал жестами, — жопа как орех, упругая, рельефная, — причмокнул, — И следак по особо важным делам, усатый и сутулый Петр Петрович Хлебников, — вот это фантазия или у сказителя, или у Рыжмэна, — Только они повадки подопечного наизусть знали и могли шаги наперед предсказывать, работали по нему плотно не один год, до этого смогли поймать и немало диссертаций защитили, по… — задумался тот, а затем поднял победно палец вверх, — Во вспомнил! По девиантному поведению каннибалов в условиях постиндустриального общества, — Лаваш во время рассказа преобразился, он жестикулировал, играл в лицах, менял голос и постепенно этой ересью проникались не только его подельники, но и я мог, если бы не был Стафом. Может у него какая-то характеристика, навроде, пси-воздействия и сейчас ее между делом прокачивал? Как вариант — «лжец»? — Так вот, преступник скрылся, а Петр Петрович, сразу сказал: я его знаю, он в дикой природе, как рыба в воде, если не захочет, мы рядом пройдем и не заметим! Поэтому необходимо выманивать. Нужна приманка, живец. А лучше всего подойдет медовая ловушка! Сначала одного из вертухаев в бабу переодели, но заподозрил беглец подвох и не вышел. Тогда добровольцем вызвалась Серафима Антоновна, ну та отчаянная девка-психолог с сиськами, героиня, не как всякие фемки. Разделась до гола на поляне, уселась на пенек, а в кустах и на деревьях замаскировались восемь групп захвата. И по сигналу Петра Петровича о готовности, а он из ракетницы в километре от них пальнул, Антоновна ноги раскинула, а у нее месячные и не мылась неделю из-за переброски контингента, там условия скотские. Негде и нечем. Пошел духан! И как пиз…тиной потянуло по лесу, тут Стаф и вылез из болотины, где ныкался. Пошел на запах женщины! Увидел психолога… И с диким ревом накинулся на жертву. Пока его брали, он Серафиму почти до смерти затрахал! Еле-еле оторвали! Напоследок ей ухо откусил и съел! Пережевывал медленно-медленно! Отомстил за десять лет без права переписки! — врал тот вдохновенно и безбожно. Вот краснобай. И ведь слушали, и даже рты пооткрывали. А последний ход маньяка заставил всех ругнуться матом.

Я же понял, что мне это напомнило — ночные посиделки в пионерском лагере, где в детстве один раз довелось побывать. Зеленые глаза, черные руки и прочая хрень. А если девчонки рядом оказывались, градус жести повышался по экспоненте. Пугали друг друга до дрожи, врали до одури. Вот и этот тоже пионер, сука. Со взором горящим. А как же честность?

— Чет не верится… Пристрелили бы и его, и всех делов, — все же высказал сомнения Шмыга.

— Если бы все было так просто. Я у Рыжмэна тоже сразу так и поинтересовался. Так вот, оказывается Морозовы заплатили за доставку Стафа! Бешенные деньги, точнее, только не грузовиками гнали зелья и лекарства на ту сторону, чтобы его отдали. Теперь понятно, почему его никак урезонить не могли? А мягко работали? — все покивали, словно загипнотизированные, — Нельзя! Иначе бы спросили с них… Самих бы сюда отправили, а затем пустили на корм пустынным червям. Вот и задерживали Стафа очень и очень аккуратно, боясь повредить столь ценного специалиста, — повтором тот явно закреплял установку, — И прямо в таком виде, всего в грязи, крови, паутине и другом дерьме, к нам и доставили. Никто значения не придал, всяких же ублюдков повидали, по виду обычный вонючий безобидный бомж бомжом… Подумаешь, с намордником. Может, он наркоман или просто извращенец? На деле под этой маской скрывался убийца, насильник, вор, мародер, садист, извращенец и людоед! Легче назвать преступление, которое он не совершал! — при этой фразе голос сделал зловещим-зловещим, леденящим, даже меня пробрало, кого на Нению перекинули. Точно, есть у дебила какой-то талант. Нес полную херню, логики часто ноль и одно с другим не состыковалось, но все слушали завороженно, как бандерлоги Каа. Гений слова! — В сопроводиловке Стафа значилось, что у них спецкурс был по пыткам в школе особо секретных диверсантов, так он там всегда пять с плюсом получал. Их учитель блевал дальше, чем видел, после сдачи им зачетов и экзаменов. Он же жрал потом жертв бесчеловечных пыток, некоторых живьем! Поэтому и Ганнибал. А Электро — на месте не сидит, говорю же, народ давит, что тех клопов. Неустанно и без остановки! Чистые, серые, грязные — ему плевать, бабы, мужики — не имеет значения! Он на возраст тела смотрит, в деле значилось, жесткое мясо не любит. В первые же часы, еще до первой локи не добрался, а одногруппнице уже хотел глаз выковырять… Свидетелей куча, ему плевать было. Если бы не Джоре — выдрал бы с корнями!

— Зачем? — завороженно спросил Чупик.

— А ты как думаешь, если он каннибал⁈ — с ехидством в голосе спросил урод, — Может для него это как… как устрица! — тот сделал театральный жест, из щепоти раскрывая и растопыривая пальцы,