Читать книгу - "Вавилонские сестры и другие постчеловеки - Брюс Стерлинг"

Билли удалось уговорить, чтобы он снял свою дурацкую маску хотя бы на время ужина. Суон то и дело улыбался мальчику. Тот и впрямь был симпатичный. Суон даже начал в душе мечтать о том, что в один прекрасный день он найдет нечто общее между лицом Билли и тем, что каждое утро представало его взгляду в зеркале. Пока на его улыбку мальчик отвечал взглядом, пусть даже и не враждебным, но далеким и отрешенным, словно с дальних звезд.

Но большую часть ужина Суон провел, украдкой рассматривая свою супругу.

Эмма Суон, с одной стороны, содействовала, с другой – до известной степени мешала этому, потому что почти все время сидела, склонив голову над тарелкой.

Ростом и телосложением она в принципе была похожа на свою сестру Салли. Но лицом симпатичнее. Особенно Суону понравились длинные светлые волосы. И хотя некоторые ее движения выдавали внутреннее напряжение, в целом Эмма держалась естественно и приветливо.

А этот Глен Суон был счастливчик, подумал он про себя.

Да нет же, он сам теперь Глен Суон.

Выходит, мне тоже повезло?

Ужин закончился. Глен даже вызвался помочь убрать со стола, а для Билли наступило время идти спать.

Мальчик, в трикотажной пижаме, вышел из детской. Его лицо скрывала новая маска – на сей раз уродливое лицо диснеевского персонажа, принца, превращенного злой колдуньей в чудовище, или что-то в этом роде.

Эмма подвела мальчика ближе к «отцу».

– Пожелай папе «спокойной ночи».

Вместе с новой маской Билли обрел и новый голос.

– Спокойййной ночччи, – прочирикал он из-за маски каким-то птичьим голоском.

После чего мать и сын ушли в детскую. Суон остался сидеть на месте.

Ему было слышно, как Эмма читает мальчику перед сном. Вскоре свет погас, и она вышла к нему, тихонько закрыв за собой дверь.

Затем она села на диван рядом со Суоном и впервые за день посмотрела ему в глаза, словно минуты, проведенные в спальне сына, даровали ей силы или помогли принять некое решение.

– Ты не хочешь посмотреть телевизор?

– Хочу.

Суон отметил про себя, что смотреть телевизор – значит сидеть молча.

Что ж, может, в первый вечер оно даже к лучшему.

Но не могут же они молча смотреть по вечерам телевизор до конца своих дней.

Прошел час, другой. Эмма смеялась над какой-то комедией. Суону было приятно слышать ее смех.

Где-то около двенадцати ночи она выключила телевизор, встала и потянулась.

– Тебе на работу к восьми. Мне тоже.

– Да-да, я помню, – ответил Суон. – А как же Билли?

– Я по дороге подвезу его в детский сад.

Диван, на котором они сидели, судя по всему, раскладывался в двуспальную кровать. Суон обвел глазами комнату, стараясь угадать, где хранятся постельные принадлежности. Но слова Эммы вернули его к куда более прозаической действительности.

– Когда Глен... когда в наш дом пришла болезнь, я купила две раздельные кровати. Так мне и ему было легче. В общем, я много об этом думала. Мы с тобой не можем вести себя как совершенно незнакомые люди, прятаться друг от друга. Как-никак нам придется жить вместе под одной крышей. Делить ванную, одеваться в присутствии друг друга. Поэтому мы должны научиться жить бок о бок. Как в общежитии. Что-то большее – этого я пока не могу тебе обещать. На это требуется время. Ну, что скажешь? Тебя устраивает?

– Как в общежитии. Идет. – Суон попытался не выдать разочарования в голосе.

Было видно, что у Эммы отлегло от души.

– Вот и договорились. Отлично, а теперь давай ложиться спать. Я уже с ног валюсь от усталости.

Лежа в темноте, Суон прислушивался к ее дыханию. Постепенно оно сделалось ровным и спокойным, и он понял, что Эмма уснула.

Он ожидал, что она непременно разрыдается. Однако, призадумавшись, пришел к выводу, что слезы уже давно иссякли. Последние были пролиты во время казни.

И, разумеется, не по нему.

8

Работа

Его начальником оказался крупный мужчина с поразительно изящными, прямо-таки женскими ручками. Звали его Тони Юбэнкс. Тони руководил бригадой из десяти человек, которые работали на пяти грузовичках. Обычно Тони оставался в офисе, выполняя роль диспетчера при своем крошечном машинном парке, выписывал наряды, ведал всеми бумажными делами. Однако на период ученичества Суона он сам решил сесть за баранку, чтобы одновременно исполнять роль наставника и коллеги.

Суон понимал, что это своего рода знак внимания. Впрочем, интерес к его особе проявляли все. Люди, ответственные за его будущее, старались делать это ненавязчиво, и все равно их стараниями он оказался в окружении разного рода менторов и покровителей.

Суон старался не воспринимать Тони как надзирателя или стража. К своему великому облегчению, он вскоре обнаружил, что характер у Тони покладистый, и потому его можно считать чем-то вроде доброго наставника, если даже не друга.

Отношение к нему других товарищей по работе было определить не так легко.

Первые несколько недель, пока он входил в курс обязанностей, Суон старался об этом не задумываться.

Они с Тони тянули кабель. Целые мили нового кабеля. По всей видимости, это был какой-то специальный кабель, который втрое увеличивал проходимость сигнала. Суон толком так и не понял, благодаря каким физическим законам такое возможно, но, с другой стороны, зачем ему это знать? Главное – овладеть практической стороной дела. Инструменты, протоколы, коробки соединений и прочие примочки. На них он сосредоточил все свое внимание и вскоре с гордостью за самого себя сделал вывод, что схватывает все на лету, причем без особых усилий.

Физическая сторона его ежедневных трудов тоже была приятна. Карабкаться вверх и вниз по столбам, ползти по канавам и тоннелям, нырять в люки, тащить за собой катушки кабеля, вертеть баранку грузовика – все это было для него в новинку и доставляло немалое удовольствие.

Тони в отличие от него был в меньшем восторге. Сидя в грузовичке за очередной кружкой кофе, он то и дело говаривал:

– Господи, кажись, я слишком стар для такого напряга. Уснуть не могу – все тело ломит, повернуться с боку на бок больно. Хорошо, что ты оказался парень смекалистый. Никогда не думал, что скажу такое, но не могу дождаться, когда снова усядусь за стол в конторе.

Что касается Суона, то тяжелый физический труд имел на него совершенно иной эффект. Каждый раз после ставшего уже привычным вечернего ритуала – безмолвный ужин, телевизор и краткий обмен ничего не значащими фразами с Эммой – он моментально вырубался, проваливаясь в сон – крепкий, без сновидений.

Часть его обязанностей заключалась в работе с клиентами. Входить в чужие офисы и дома, иметь дело с совершенно незнакомыми людьми – это было для него в новинку и потому давалось нелегко. Поначалу он заикался и переминался с ноги на ногу. Бланки, которые приходилось заполнять, сбивали с толку, и тогда ему на выручку приходил Тони.