Читать книгу - "Санек 2 - Василий Седой"

с внешней разведкой была беда. Грубо говоря, все говорило о том, что ее как структурированной службы не было вовсе. Сейчас же, глядя на наследство от одного из тех, кого не было, я терзался вопросом «как эту страну можно было просрать?».

На самом деле я долго сидел над этими бумагами вообще не в силах решить, как с ними быть. Потом плюнул и позвонил Абраму Лазаревичу. В любом случае сжечь труд стольких людей рука не поднимется. Все равно ведь я в итоге отдам эти документы куда следует, поэтому и тянуть с этим не стоит. Исходя из этих соображений я и позвонил товарищу. Пусть у него голова болит, как с этим быть и что делать.

Абрам Лазаревич прискакал довольно быстро. Он пребывал в прекрасном настроении. Но длилось оно недолго. Когда до него дошло, зачем я его позвал и что в итоге попало ему в руки, он выпал напрочь. Не передать словами, какое у него было выражение лица, когда он просматривал папки из чемодана, разве что пару слов можно сказать о том, что с ним было, когда у него дошли руки до папки с компроматом на кое-кого из высокопоставленных чиновников нашей страны. Если говорить коротко, лицо у него превратилось в восковую маску, а скрежет зубов, наверное, можно было услышать по всему зданию. А это он еще не сравнивал фамилии из этой папки с той, где были собраны агенты влияния иностранных держав, которые работали в нашей стране. Не разведчики, а именно агенты влияния.

Разбирал он эти бумаги, внимательно их изучая, весь остаток дня и большую часть ночи. Я не рискнул его оставлять одного, да и на душе было настолько паршиво, что в кои-то веки заказал из ресторана выпивку и еду и потихоньку, можно сказать, сам с собой пил за упокой души хорошего человека. На самом деле я не знаю, каким был этот жандарм, но то, как он повел себя со мной и какой в итоге подарок сделал, дорогого стоит, так что назвать его иначе, кроме как хорошим человеком, я не могу. Чтобы понимать, о чем я говорю, вот что пришло мне в голову, пока я просматривал документы: может, благодаря этим бумагам и репрессий тридцать седьмого года не будет? В них просто не будет смысла, если всю заразу вычистят, просто полагаясь на эти документы.

Когда Абрам Лазаревич вынырнул из своего исследовательского угара, я уже был чуть теплый, все-таки молоденький организм напоить легко. Он молча подошел к столу, налил себе полный стакан вискаря, заглотил его как простую воду, секунду подумал и произнес:

— Собственноручно буду давить тварей, — ненадолго задумался и добавил: — Так недолго и правда увериться, что мне тебя сам бог послал, Санек. Ты хоть представляешь, что в этом чемодане?

Я даже отвечать не стал, да и не нужен был ответ Абраму Лазаревичу. Он остро посмотрел мне в глаза и сказал, как отрезал:

— В этот раз в Советский Союз ты едешь со мной, и это не обсуждается.

— Если прямо сейчас, то нет, никак не смогу потому, что у меня есть дела, требующие моего присутствия здесь какое-то время, — ответил я, покачав головой. — И эти дела не менее важны, чем документы из этого чемодана.

— Сколько тебе понадобится времени? — тут же спросил Абрам Лазаревич.

— Минимум пару недель, может, даже месяц.

Он как-то с досадой скривился и в сердцах произнес:

— Не смогу я столько ждать, зная, что творят эти сволочи. Я уеду уже сегодня, край завтра, а ты выдвигайся сразу, как закончишь со своими неотложными делами.

Пока я наблюдал за Абрамом Лазаревичем, с трудом сдерживающим рвущуюся из него ярость, мне в голову пришла не очень хорошая мысль: как бы он в таком состоянии глупостей не наделал.

Наверное поэтому, стараясь выиграть хоть немного времени, чтобы он мог прийти в себя, я сказал:

— Абрам Лазаревич, не мое, конечно, дело, но не разумнее ли будет, прежде чем принимать решение о поездке, успокоиться, перефотографировать все документы, чтобы не везти с собой оригиналы, которые можно и потерять в дороге, и только тогда выдвигаться в путь?

Когда я только начал говорить, он смотрел на меня, как на придурка, но потом встряхнулся, немного подумал и произнес:

— Старею, вот и спешу успеть все и сразу. Не волнуйся, Саша, я в порядке и глупостей не наделаю. А вот по поводу копий, тут да, ты прав на все сто. Да и легендировать поездку, чтобы противники не задергались, надо бы получше.

Все-таки умеет он брать эмоции под контроль, еще минуту назад своим поведением напоминал юношу со взором горящим, а сейчас уже снова похож на умудренного опытом еврея, который приготовился к отчаянному торгу. Метаморфоза была настолько стремительной, что я даже невольно улыбнулся непроизвольно.

Разошлись мы с Абрамом Лазаревичем уже при свете дня. Он все-таки прислушался к моим словам, торопиться с поездкой перестал и даже чемодан с бумагами оставил у меня, посчитав, что пока надежнее их будет хранить здесь, у меня в офисе.

Если он направился решать свои дела в консульство, то мне пришлось тащиться на железнодорожный вокзал, чтобы отправиться в Бостон на поезде. Я решил лично проконтролировать изъятие со складов денег, которые заработал погибший жандарм. Сказать честно, моего участия как такового в этом деле не требовалось. В любом случае сначала эти металлические ящики, не открывая, перевезут на другой склад автомобили компании, занимающейся грузоперевозками, и только оттуда их заберут наши грузовики. Да, я стараюсь подстраховаться по максимуму, даже в перевозке денег. Особенно в перевозке денег. Естественно, другой груз останется на этих складах навечно, вернее, пока не истечет срок аренды складов или пока груз не обнаружит кто-нибудь, ведущий поиск украденных денег. Собственно, неважно, что с ним будет дальше, мне он точно не нужен.

Находиться в Бостоне и не навестить Роджера-старшего — об этом я и подумать не мог. Поэтому прямо с вокзала вместе со своими телохранителями, среди которых не было его внука, я сразу направился к нему. Младший Роджер с тремя своими товарищами до сих пор занимается профсоюзными вожаками и хорошо занимается, качественно. Всего двое на данный момент пока оставались в живых.

Старик-оружейник с нашего расставания, казалось, не изменился совсем. Моему приезду обрадовался, засуетился, да так, что я с трудом его успокоил. Присесть его заставил, только когда сказал ему, что я заехал всего