Читать книгу - "Режим соблазнения активирован - Нидейла Нэльте"

АР-24

Отец? Жив?!

Хочу броситься к нему, но он поднимает на меня уставший, безразличный, даже неприязненный взгляд. Вижу перед собой человека, который теряет сына. Понимаю, что могу вернуть ему надежду… наверное. Но нужно убедить его в том, что это на самом деле я.

Я… так странно смотреть на себя – там, в этом прозрачном гробу! Внутрь души пробирается безотчётный скользкий страх, почти паническое желание сбежать отсюда и не смотреть на это ледяное тело!

Одно дело знать, что оно где-то. Возможно. И совсем другое – видеть его бездыханным. Без единого цветового пятна в тепловом режиме.

Процессор уже почти привычно сканирует пространство. За стены не пробиться – не знаю, как насчёт очков Пьера, а мои сканеры почти ничего не улавливают. Возможно, будь там ещё кто живой, его обнаружили бы, но ни предметов, ни техники рассмотреть не могу.

Только то, что рядом: большой полутёмный зал со старым пластиковым диваном, где и сидит отец. Сзади на столе остатки недоеденного пайка. Анализатор не рекомендует мне пытаться восполнить им энергию: слишком давно стоит и всё, что было съедобного, уже испортилось.

Окон не видно, но гравилёт, на котором мы прибыли, туманно угадывается где-то вовне. И очертания Ольви, которая по-прежнему стоит на одном месте.

Делаю ещё шаг вперёд. Поговорить, объяснить, узнать…

А после приходят другие вопросы.

Отец ли передо мной?

Паранойя, она такая. Очень навязчивая.

Ибо те, кто это всё устроили, похоже, владеют слишком серьёзными технологиями.

«Пап», – хочу позвать. Но снова останавливаюсь. Он видит во мне киборга. Из тех, кто захватили планету. Выкрали сына.

Но я ведь убедил Мэл! Так неужели не смогу убедить собственного отца?

– Что вам нужно? – наконец не выдерживает паузы он.

– Мне сказали, ты погиб. Сердце остановилось, – произношу, и понимаю, что начинать нужно было с чего-нибудь другого.

Он прикасается ладонью к сердцу, смотрит на меня.

– Как вы это провернули? – бормочет. Во взгляде загорается осознание: – Запись…

– Запись открылась, – киваю.

Но в его глазах отражается только горечь утраты:

– Это уже ничего не значит. Мой мальчик должен был узнать… но, может, и к лучшему, что не узнает.

– Значит! – сам ощущаю, что отвечаю горячее, чем он ожидает.

И значит, и знаю, и… не могу подобрать верных слов!

Глаза отца сужаются:

– Так ты из этих, самоосознанных? – в лице ещё больше отвращения.

– Нет, – качаю головой. Решительно приближаюсь, сажусь на диван рядом. – Что ты слышал о «бессмертных»?

– То же, что и все, – пожимает он плечами. – Чего вы хотите?

– А до сих пор не сказали? – уточняю осторожно. Должны же были озвучить, зачем его сюда притащили? Ну и меня заодно.

Отец отворачивается, решительно сжав челюсти. Мне слишком хорошо знаком этот взгляд, жест. Он считает бесполезным тратить время на какого-то киборга и не собирается дать ему вычислить свои слабости!

– «Исида» давно гоняется за бессмертием, – произношу, хочу подвести его к мысли.

Но вижу по лицу, что он отгородился. И проблемы «бессмертных» его явно не колышут.

– Они научились переносить сознание из тела в тело, – продолжаю.

Оглядываюсь на всякий случай, запускаю дальнее сканирование. Выискиваю камеры, какие-нибудь подслушивающие устройства. Но не нахожу. Разве что если у Ольви датчики достают аж досюда. К сожалению, не знаю её параметров.

– Бред это всё, – отзывается отец. – Сознание и тело неделимы! А ваша «Исида» – кучка фанатиков, которые только баламутят космическое пространство и хотят приложить лапу к киборгам. А зря! Эти бездушные твари и их подомнут! И скопируют, что хочешь, и убедят, будто душа переселилась!

– Это не бред, – отвечаю тихо. Вижу, что будет сложно переубедить его. Он давно уже успел отрастить такую скорлупу, которую ничем не пробить! Но сдаваться не собираюсь. – У меня к тебе очень серьёзный разговор.

Отец поднимает непривычно холодный взгляд – даже ругая, он никогда не смотрел на меня так!

– С чего ты решил, будто я стану с тобой разговаривать? – обдаёт таким презрением, что снова приходится призывать на помощь процессор.

– Потому что я – твой сын, – произношу тихо, но он поднимается, смотрит на меня с ненавистью, отмахивается рукой: