Читать книгу - "Личник - Игорь Валериев"

В конце доклада и мини совещания с основным вопросом «что делать дальше?» получил от Николая устную благодарность за раскрытие покушения, облобызан не был, но был заверен в том, что награда меня не минует. Вся эта информация усваивалась в сознании независимо от меня, так как голова была занята только одной мыслью — где «товарищ Иван»?

С этой мыслью вернулся к себе в кабинет, где переговорил с Кораблевым, услышав от него последние новости по расследованию взрыва и убийства Дарьи. Ничего нового, практически, не установили, за исключением того, что среди раненных в лазарете нашли свидетеля, который видел, как старший агент Михайлов, а за ним три городовых вошли в дом, затем раздался выстрел и почти сразу же взрыв. Или даже два взрыва, которые почти слились, как показалось свидетелю. И ещё тому крупно повезло, что не попал под основную взрывную волну, но контузию и несколько переломов получил.

Полицмейстер Чернов всё ещё находился в таком состоянии, что расспросить его было невозможно. Врачи не допускали. А по убийству Дарьи, было выяснено, что мальчишки, которые затеяли драку и отвлекли Филиппова Устина, были наняты «товарищем Иваном» за пару медных копеек каждому. И этот факт повысил моё желание познакомиться с этим умельцем на порядок. Даже возникла мысль, что «товарищ Иван» такой же попаданец, как и я. Уж больно грамотно действовал для этого времени, если сравнить с другими революционерами-террористами. Отвлёк внимание. Ударил ножом профессионально. Уходил только с места преступления чересчур заметно, но эффективно. Ушёл всё-таки!

Удар ножом, конечно, несколько выбивается из целой серии террористов-бомбистов. Но, в августе семьдесят восьмого революционер-народник Сергей Кравчинский, он же Степняк на Итальянской улице в Петербурге нанёс смертельный удар кинжалом шефу жандармов и главе Третьего отделения генерал-лейтенанту Мезенцеву.

После этого Кравчинский спокойно покинул место преступления и сбежал за границу. До сих пор в Италии продолжает активную организаторскую, агитационную, пропагандистскую деятельность, направленную против Российской Империи. Занимается публицистической и журналистской деятельностью, писатель и переводчик. С интересом прочитал в жандармском бюллетене за прошлый год, что одной из подруг и сотрудниц Кравчинского является писательница Этель Лилиан Войнич. Про её роман «Овод» ничего не нашёл, видимо ещё не написала или не вышел. Но в моей той прошлой юности, Овод был для меня одним из самых ярких литературных героев. Особенно восторгался его мужеством, когда он руководил своим расстрелом.

Ну, это я так отвлёкся. Просто, Кравчинский ударил ножом и ушёл с места преступления, в отличие от многих его соратников, которые использовали бомбы и огнестрельное оружие. И здесь, «товарищ Иван», использовал нож и тоже ушёл с места преступления. Но надеюсь за границу я ему сбежать не дам.

Вскоре Кораблев ушёл по делам, в том числе и скорбным. Надо было организовать похороны старшего агента Михайлова. Хотя хоронить было нечего. Если только крышку от его часов. Но после показаний раненого свидетеля, уверенность в том, что наш красавец агент погиб стала практически стопроцентной. А тут ещё оказалось, что ухаживания Павла Николаевича за Филатьевой оказались не безуспешными. Вчера Машенька горевала по Михайлову, а сегодня ещё и её двоюродная сестра погибла.

Вот такие невесёлые мысли как-то лениво текли в моей голове, пока ждал информацию по контрабандистам. Моё сознание будто бы стремилось отрешиться от окружающей действительности. Про Дарью и ребёнка, я вообще старался не думать. Наконец, после стука в дверь в мой кабинет ввалился, ставший чуть ли не в два раза шире из-за верхней одежды Цзи Фэнтай или по-русски Тифонтай. Откинув ворот дохи и сняв с головы малахай, китайский купец произнёс:

— Тимофей Васильевич, извините, что так долго, но это были новые люди из Лахасусу, о которых никто из моих доверенных лиц не знал.

Я показал рукой на вешалку, но Тифонтай отмахнулся и продолжил.

— Я быстро. Они ушли на лошадях вместе с русским по Амуру до того места, где в него впадает Сунгари. Это самый удобный путь зимой. Там дальше по Сунгари довольно большое для этих мест селение Лахасусу, где можно передохнуть и идти дальше вглубь Китая. В устье Сунгари стоит китайский пост. Там обычно располагается взвод солдат с офицером, в селение стоит шао, рота, по-вашему.

— Когда они ушли? — спросил я, прикидывая, что с момента убийства Дарьи прошло около шести часов.

— Около четырех часов назад. Насколько я узнал, задача этих людей была вывести этих революционеров из Хабаровска в Китай. Поэтому у них всё было наготове. Ушли на трёх санях и верхом. Всего двенадцать человек, — Тифонтай глубоко выдохнул и вытер шапкой лоб.

— Спасибо, господин Цзи, вы мне очень помогли. Я обязательно отмечу ваши действия в отчете наместнику. Надеюсь, что это поможет ускорить положительное решение по получению вами российского подданства и сохранить косу, — я встал из-за стола и поклонился на китайский манер Тифонтаю.

Последней фразой я намекнул Тифонтаю, что замолвлю перед цесаревичем словечко о получении китайцем подданства без принятия православия. В противном случае косу купцу придётся обрезать.

— Тимофей Васильевич, у входа в резиденцию вас ждёт мой человек Ли Юн, он будет вашим проводником. Юн хорошо знает этот путь, а также знает всех офицеров на посту и в шао, которое квартирует в Лахасусу. С чиновниками тоже знаком. Я это говорю, если вы вдруг не догоните их до Сунгари.

— Господин Цзи, я искренне благодарен вам за такую помощь. Надеюсь, ночь будет лунной, и мы сможем нагнать упущенное время. Пусть ваш человек готовится. Выступаем от резиденции через час.

— Он готов, Тимофей Васильевич. Сюда прибыл на лошади и со всем необходимым для дальнего пути.

— Отлично. Тогда выступим через пятнадцать минут. Ещё раз спасибо за всё.

С этими словами, я чуть ли не бегом кинулся к вешалке, быстро оделся и поспешил с Тифонтаем на выход, по пути успев отправить дежурного казака-конвойца за братами в казарму. Перед резиденцией купец познакомил меня с Ли Юном, который оказался крепким мужчиной лет сорока-пятидесяти, хорошо разговаривающим на русском языке.

Говоря, что выступим через пятнадцать минут, я несколько погорячился, но через полчаса, когда я решил все вопросы с нашей отправкой с Головачевым и цесаревичем, надиктовал телеграммы в станицы Головино и Кукелево, откуда должны были выйти на перехват контрабандистов казачьи команды, наш небольшой отряд из четырнадцати человек вышел в путь. Ещё двумя членами нашего воинства стали два казака из амурского взвода, которые правили двумя санями с фуражом. До Лахасусу было около двухсот пятидесяти вёрст. Если выжать из коней всё возможное, то за три перехода можно будет дойти, но боюсь можно остаться после этого без лошадок. И дальше шлёпать на своих двоих. Это человек выдержит большие нагрузки, а лошадка нет.

Сумерки скоро сменила темнота с растущей луной на небосводе. Её свет позволял осторожно двигаться по проложенному по льду Амура пути. Лёд ещё был слабый и местами дышал, а кое-где виднелись полыньи. Поэтому ближе к полуночи, когда луна скрылась за облаками, решили не рисковать и встать привалом. Тем более, в последнем свете луны на берегу обнаружилось удачное место для стоянки. Ночь прошла спокойно. С утра подкрепившись кулешом, как только стало светать, двинулись в дальнейший путь. В этот день совершили длинный переход вёрст на восемьдесят. Шли столько, сколько смогли выдержать лошади, чтобы не запалить их.