Читать книгу - "Самый трудный день - Александр Харников"

Потом, после обычных для большевиков майских праздников, о заключенных польских офицерах и солдатах, казалось, забыли, и только изредка вывозили на работы – то на разгрузку каких-то опечатанных ящиков из вагонов, то на торжественную посадку аллеи из молоденьких березок. А это к чему, панове? Непонятно!

Потом, после воскресенья 22 июня 1941 года, поляков перестали выводить даже на эти работы, несколько последующих за этим дней заключенные офицеры провели в полной неизвестности. Правда, с расположенного недалеко от Катынского лагеря аэродрома «Северный» начали летать грохочущие стреловидные аэропланы неизвестной конструкции, несколько раз промелькнувшие на горизонте, а один раз над самим лагерем, не торопясь, пролетел огромный, словно кит, двухкилевой четырехмоторный краснозвездный самолет, вызвавший всеобщий ажиотаж и удивление.

Потом, уже числа двадцать четвертого, стало известно, что Гитлер напал на СССР, но если судить по сводкам Совинформбюро, дела у немцев шли далеко не блестяще и повторения кампаний в Польше и Франции у них не получилось. Приграничное сражение сразу переросло в затяжную и нудную позиционную войну. Вместо победоносных битв и стремительных маршей германцам пришлось прогрызать долговременную оборону большевиков. Как так получилось, большинству панов офицеров было непонятно. Ведь русские, особенно советские русские, представлялись им существами бестолковыми и ни к чему неспособными. А германцы были стремительны, гениальны и неудержимо победоносны…

Где-то далеко шла война, но фронт проходил в пятистах-шестистах километрах от Смоленска, и изнывающие от безделья и неизвестности польские офицеры до определенного момента были предоставлены сами себе.

Но вот, видимо, где-то на небесах прозвучал трубный глас, который был призван изменить судьбы этих людей, томящихся в полной неизвестности. Не думаю, что панам польским офицерам понравилась бы та участь, которую им приготовили судьба и товарищ Сталин. Были бы умнее, готовились бы под командованием генерала Берлинга освободителями вступать на территорию родной Польши. А так не взыщите, но «какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». Бывает участь, что страшнее самой смерти.

Сегодня утром, сразу после завтрака, в офицерском лагере в Катыни неожиданно поступила команда на построение. Едва ничего не понимающие и угрюмо переговаривающие офицеры построились на плацу, как перед ними появились два незнакомых русских командира. Один в форме старшего майора НКВД, сухощавый и подтянутый, с холодными волчьими глазами, и другой – немного полноватый, внешне весельчак и балагур, в знакомой-незнакомой форме, похожей на форму старой русской армии, с невиданными двухпросветными погонами, на которых были укреплены две большие звезды, как на погонах майора, существовавших до 1884 года. Почти все старшие офицеры и половина призванных из запаса младших, службу свою начинали в царской армии. Но даже они оторопели от невиданного наряда незнакомца.

Тем временем шум в офицерских рядах нарастал, и худощавый старший майор, брезгливо взглянув на сборище польских офицеров, будто перед ним были не военные, причем некоторые в немалых званиях, а босяки с Хитровки, вполголоса перекинулся парой слов со своим напарником в погонах. Тот так же коротко ему ответил, слегка пожав плечами, после чего прибежал боец и принес старшему майору нечто вроде большого белого эмалированного рупора, в котором любой человек, живший в начале XXI века, сразу узнал бы обычный мегафон.

Польские офицеры подпрыгнули от неожиданности, а с деревьев и крыш в небо рванули тучи перепуганных птиц, когда над плацем раздалось громовое: «Молчать! Смирно!» Тишина наступила если не образцовая, но вполне приемлемая. Старший майор продолжил беседу через мегафон, но уже не повышая голос:

– Панове офицеры! Я старший майор НКВД Павел Сергеевич Архипов. Должен сообщить вам, что в связи с началом войны с фашистской Германией правительство СССР объявило амнистию всем гражданам бывшей Польши, осужденным за антисоветскую пропаганду и агитацию и предоставило им выбор – либо вступить в новое Войско Польское для совместного освобождения Европы от фашизма, либо быть депортированными с территории СССР в течение двадцати четырех часов. Сейчас вам вернут все изъятое у вас при помещении в лагерь – документы, деньги, письменные принадлежности и прочее, – а потом вы сами сможете выбрать свою судьбу и решить, с кем вы – с сидящим в Лондоне паном Миколайчиком, или с польским народом.

Ага, щас! Не больше четверти польских офицеров – в основном капитаны и подпоручники – решились вступить в армию Берлинга. А остальные, отчего-то посчитавшие, что их собираются выслать в Англию, толпой ломанулись на выход, уже мечтая о том, как они будут блистать в лондонском обществе в ореоле борцов с мировым коммунизмом. Почти сразу же пошли разговоры, что некто от свояка брата троюродный племянник достоверно слышал, что в Мурманск для панов офицеров уже поданы корабли, которые отвезут их прямо в объятия Уинстона Черчилля и пана Миколайчика. И что еще немного, и свобода встретит их радостно у входа и братья выпить поднесут. Панове офицеры не знали, что подобные слухи распространяли заранее завербованные агенты НКВД, и что никакого Черчилля они и в глаза не увидят. А то, что они увидят, им совсем не понравится.

Дальше все было, как бывает в таких случаях – польским офицерам вернули изъятые у них документы и деньги, щедро выдали сухой паек на трое суток и по теплому бушлату с шапкой-ушанкой в придачу. Уверенность в том, что их отправляют в Британию через Мурманск, возросла у панов офицеров более чем до ста процентов. Ибо каждому нормальному поляку известно, что там, на Севере, мороз стоит даже летом, а по улицам бродят белые медведи. Потом к лагерю были поданы огромные трехосные тентованные грузовики на больших шипастых колесах – явно американские – с установленными в кузове деревянными скамьями. Панов офицеров погрузили в них, по сорок голов на машину. Сзади в кузова сели по два бойца НКВД с автоматами неизвестной конструкции, после чего грузовики выехали с территории лагеря и направились в неизвестность.

Примерно через час езды колонна, состоящая более чем из ста машин, остановилась, после чего медленно, по одному грузовику, начала заезжать внутрь какого-то темного сооружения, где сотрудники НКВД – водители, старшие машин и конвоиры – откланялись, а их места заняли офицеры и бойцы Российской Национальной Гвардии. Вы представляете шок польского офицерья, когда на смену привычным красноармейцам в кузов залезли здоровенные, одетые по-зимнему мужики в касках-«сферах», бронежилетах, с автоматами Калашникова и при погонах! Какая уж тут Британия – полякам стало вообще непонятно, куда их везут и что с ними будет дальше.

13 января 2018 года, 18:00. Российская Федерация, Смоленск, аэродром «Северный»

Сменив караул, грузовики через зеленоватое сияние портала по одному проезжали дальше, и из лета 1941 года оказывались в зиме 2018-го, выруливая на заметенный снегом перрон к стоящему на путях плацкартному пассажирскому составу с решетками на окнах. Никому не надо, чтобы паны офицеры разбежались по окрестностям. На каждый вагон приходилось по две машины с депортируемыми.

И вот настало время польским офицерам выбираться из относительно теплых грузовиков на промерзшие насквозь бетонные плиты перрона. Температура примерно так минус двадцать, низкое серое небо, порывистый, пронизывающий ветер, швыряющий в лицо горсти снежной крупы, и вдоль перрона цепь мрачных бойцов спецназа ГУИН с мордастыми ротвейлерами на поводках.