Читать книгу - "Избранник Газового космоса - Максим Хорсун"

Я же обалдело глядел на этот хоспис под открытым небом. Тут было не меньше сотни человек. А сколько таких широченных лестниц вдоль берега Мамы?

Теперь я видел, что многие здесь дряхлы или больны. Кто-то был в окровавленных бинтах, кого-то непрерывно рвало… Время от времени к умирающим подходили родственники: предлагали питье, лекарства, помогали изменить позу, укутывали или, наоборот, освобождали от одежд. Обреченные отвечали односложно, смотрели на родных блеклыми, пустыми глазами, а потом опять отворачивались к Маме. Ни тени страха, ни малейшего желания держаться за жизнь. Меня поразило спокойствие, с которым они ожидали своей участи. Может, их пичкали какими-то наркотиками? Брахма разберет… Скорее всего, на ступени приносили людей, у которых не было ни малейшего шанса. Вряд ли я своими мозгами перехожего смогу когда-нибудь до конца понять этот мир и его обитателей.

Вот и Нила. Сбросила шлепанцы и, приподняв сари, ступает в воду. Если я не ошибаюсь, в это ленивое течение Сита пустила своего новорожденного сына, чтобы только угодить Сандро Урии. У Ситы и у Нилы гораздо больше общего, чем может показаться. Их дух и их плоть – газовый космос, находящийся в черепе Брахмы и придуманный Брахмой.

У берега из воды торчат обросшие водорослями блоки и какие-то глыбы. Расположившись на них, умываются крысы. Болтая ногами в воде, на ступени сидит пожилой брамин и чистит пальцем зубы. Нила пристраивается рядом, зачерпывает ладонью воду и пьет. Со ступеней я не вижу ее лица, но я буквально позвоночным столбом ощущаю, что она воодушевлена и почти в экстазе. Вкусная водичка, грязная водичка… Пей и радуйся!

На лестнице кто-то испускает дух. Усопшего накрывают с головой покрывалом. Я смотрю, что будет дальше.

А дальше появляются родственники, с ними – неприкасаемые с носилками. Раз-два, и покойника уже несут в сторону площадки, на которой пылают костры.

Не обращая внимания на очередной призыв Нилы, следую за носилками. У входа на площадку уже собралась изрядная очередь. Но не живых, а мертвых. Некоторые лежат давно, и над ними вьются золотистые мухи. Никто из браминов или неприкасаемых не чинит мне препятствий, я прохожу дальше.

Среди костров невыносимо жарко. Чтобы сжечь одно человеческое тело, уходит уйма дров. И все равно покойники горят неохотно. Неприкасаемым, которые работают здесь в одних набедренных повязках, приходится постоянно кантовать трупы. Из огня ко мне тянутся обугленные руки, сквозь пламя я вижу обезображенные лица мужчин и женщин. Мальчик лет восьми сидит на корточках и жарит над затухающим костром толстую личинку, нанизанную на прутик.

Меня толкают в плечо. Я пропускаю новую вереницу рабочих, спешащих доставить вязанки дров. И сейчас же оказываюсь носом к носу с парой молодых людей. Девушка бледна, часто моргает и едва сдерживает слезы. Парень обнимает ее за плечи и бубнит сквозь повязку, которой обмотано лицо, одно и то же: «Теперь чистый… теперь чистый… теперь чистый…»

Прохожу дальше. В золе недавно погасшего костра ковыряются какие-то оборванцы. На чумазых лицах – заразительный энтузиазм. На моих глазах одному удается выловить пальцами золотую побрякушку. С видом триумфатора он показывает ее остальным, после чего прячет за щеку. Остальные цокают языками и с удвоенным усердием продолжают рыться в пепелище.

Сразу же появляется мысль разогнать мародеров. Скинуть их с площадки в Маму, чтобы охладились, если вздумают показывать зубы.

Наверное, что-то такое читается на моем лице, потому что оборванцы, как один, таращатся на меня круглыми глазищами. Взгляды полны таким искренним недоумением и обидой, что я прохожу мимо. Пусть их… Нечего лезть в чужой монастырь со своим уставом.

С площадки Мама просматривается в обоих направлениях. Я вижу россыпь мелких островков, я вижу лодочки и пловцов. Я вижу многочисленные лестницы и площадки с кострами. Если смотреть вниз по течению, то река делает поворот и теряется за городскими постройками. А если в другую сторону, то там – синие горы, посеребренные шапками ледников.

В бирюзовом небе сияет Глаз. Висят в вышине темные капли мироходов. Носятся над водой яркие то ли птицы, то ли насекомые. И исчезают в дыму.

Чужая планета.

…Я не помню, как вернулся в храм асуров. Ни с кем не разговаривал, ничего не делал. Выпил пиалу зеленого чаю и повалился спать.

А во сне Исчадие, состоящее из сросшихся головами Нилы, Ситы, Джинны и моей жены Рины, о которой я уже давно не вспоминаю, преследовало меня по тесным коридорам и отсекам Временной базы. Каждая из четырех составляющих чудовищного мутанта исходила соками, желая обладать мною. Я же убегал до тех пор, пока не уперся в створку люка, за которым был Космос. В один иллюминатор лил свет Мир, в другой – Целлион, окруженный заатмосферными циклонами. И я не знал, куда попаду, открыв люк: в дыхание Брахмы или в радиоактивный вакуум. Полечу ли, словно хриш, взмахивая кожистыми крылами, или взорвусь, будто щуполов, перед которым разошлась диафрагма таинственной мембраны в черепе Брахмы…

Дурацкий сон прервал Бакхи. Неугомонный старикан тряс меня своей клешней. Я моментально проснулся и сел. Бакхи отступил, поглядел недобро желтыми глазами.

– Ты знаешь, куда подевалась Сита? – спросил он мрачным тоном.

– Сита?.. – я мотнул головой, отгоняя видение из кошмарного сна. – Она просила разрешение уехать в какой-то город… Название не помню. Недалеко отсюда.

– В Арахбарас? – уточнил Бакхи. – В детский питомник?

Я кивнул.

– И ты ей позволил?

– Да, а что?

Бакхи шлепнул себя клешней по лбу. Зашипел нечто нелицеприятное в мой адрес.

– Говори толком или убирайся! – вспылил я.

– Я должен был это предусмотреть! – Бакхи скривился, как среда на пятницу. – Ты ничего не понимаешь, остолоп, поселившийся в теле моего дорогого повелителя! Ты ничего не хочешь понять!

– Старый дурак! – огрызнулся я. – Если бы ты знал, как вы меня достали. И ты, и твоя чокнутая на оба полушария дочурка.

– В Арахбарасе Ситу узнают в два счета! Соглядатаи из твоей семьи. Вернее, из семьи Урии! – Бакхи заметался по комнатушке. – Они проследят за этой раззявой! Жди теперь наемных убийц!

– Бакхи, ты преувеличиваешь! – я отмахнулся. – Кому я теперь нужен?.. К тому же меня оберегают асуры.

– Преувеличиваю?! – Бакхи прижал руки к впалой груди. – Ты помнишь, что такое укус паука шшена? Нет? А я помню, что ты стал черен, как удавленник! Ты изрыгал пищу через нос и исходил дерьмом, умирая!

– Бакхи, прекрати, – сказал я, стараясь держать себя в руках. – Ты же знаешь, что это случилось не со мной…

– Это может быть просто укол отравленной иглой! – не мог угомониться Бакхи. – Ты ведь гулял сегодня по Лестницам Очищения? Ты пробирался через толпу на набережной? Ты можешь уяснить, несчастный, что жизнь твоя висит на волоске с тех пор, как ты ступил на Синфеон, где Сандро Урию знает каждая крыса? А теперь, когда ты выпустил Ситу, этот волосок оборвался. – Бакхи выставил в мою сторону клешню. – Ты падаешь, перехожий. Вопрос лишь в том, как долго лететь до дна!