Читать книгу - "Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко"

Яркое небо дальних морей, нежная зелень воды, что ласкает борта. Идиллия! Никак не верится, что вчера над головами простирались низкие своды туч, и черные руки бешеных волн пытались выхватить неосторожных с палубы, а лучше — пробить борта и поглотить всех разом. Деревянная крепость выстояла — для того ее и строили, подгоняя доску к доске, на верфях Саардама. В меру длинный, в меру пузатый, с парусами, настолько простыми в обращении, что позволяют обойтись пятью матросами на мачту — почтенный флейт, хребтина атлантической торговли, при добром капитане и команде не боится никакого шторма. Не вина голландских корабелов, что ошибки и невезение случаются, а неопытный экипаж не успел взять рифы и убрать лишние паруса перед внезапным шквалом. Две мачты из трех рухнули под напором стихии — зато по левому борту показалась земля, увидев которую, капитан принялся цедить сквозь зубы богохульства.

Эспаньола. Северный берег. Самое место застрять испанскому кораблю! Это на южном берегу есть небольшой город, и гарнизон, и форт с пушками. Увы, те, кто основал колонию, ошиблись. Морской путь обогнул остров с севера, где, без дозволения и без объявления войны, поселились французские колонисты, что называют себя буканьерами. Обычно они охотники — но потрепанный штормом корабль почитают законной добычей. Тем более что обычно на таком корабле находится множество нужных вещей, ведь потребности колониста-испанца и колониста-француза различаются не так уж сильно. Впрочем, днем нападут вряд ли. А вот ночью…

Если бы ветра хватило — отойти от опасного берега подальше! Глядишь, и не найдут лихие люди потрепанный флейт. Поди заметь смоленые до гагатового блеска бока на фоне черной воды и черного неба. Увы, оставшиеся паруса уныло свисли, и не ловят даже тени ветра.

Помощник размышляет о том же.

— У нас остались шлюпки, — замечает, — а до вечера немало времени. Правда, гребцов не хватает.

— Возьмем пассажиров покрепче.

Вообще-то флейту совершенно не полагаются два вельбота на верхней палубе. Однако именно вот этот собирается, выгрузив колонистов, заглянуть к устью Эспирито-Санто для охоты на ламантинов. Так судовладелец решил восполнить недостаток капитала: туда — плата за проезд, обратно — солонина и шкуры. Несколько рейсов, и, глядишь, можно переходить к собственной торговле, а не служить извозчиком при скупой казне. Вот и пригодились. Только тащить корабль — не за сиренами гоняться. Тут, чем больше людей на веслах, тем лучше. Помощник капитана взял первую шлюпку, боцман — вторую. Людей на все банки не хватало, и он не стал возражать, когда на весла полезла девчонка. Тем более к этому времени донья Изабелла де Тахо из странноватой пассажирки, по сути, превратилась в офицера вне штатов.

Заметили ее еще на причале — окруженную огромной кучей сундуков и маленькой — людей. Борман Бернардо тогда восхищенно присвистнул. После чего довольно сообщил всем прочим, что «такие», оказывается, еще водятся. Хотя, верно, только вблизи Пиренеев. Шептались пассажирки, поверить им, так у астурийки весь костюм неправильный. Вот как взять оснастку того же флейта и влепить на галеон, а вместо орудийной палубы присобачить гребную — от галеры! Все по отдельности правильно, и даже великолепно. Видна и щедрость руки, оплатившей наряды, и умение той, что держала иглу. Да и носит — ловко! Только собранные вместе вещи создают химеру, вроде тех, что сидят на пилонах собора: хвост павлина, лапы льва, туловище змеи, голова рыбы, а то и что похлеще.

Как она познакомилась с командой поближе? В состоящем при девице со странностями семействе не обошлось без своих дочерей. Один из матросов хлопнул служанку пониже спины… дело житейское. Не учел одного: хозяйка на палубе. Она всегда оставалась наверху, если не ела и не спала. Примелькалась… и тут моргнуть никто не успел, только тень мелькнула, а матрос сидит на палубе, промеж глаз наливается кровью львиная рожа. Отпечаток рукояти пистолета. А девица, хоть держит оружие за ствол, сурово так выговаривает. Мол, еще распустишь руки на моих людей, получишь пулю… И говор у нее певучий, пиренейский!