Читать книгу - "ИГОРЬ ВЕЩИЙ. Чертежи для княжества - Алексей Рассказов"

— не временный советник, не наемный специалист, не чужак с диковинными знаниями. Он стал частью плоти и крови этого места, его душой и волей. Его судьба отныне неразрывно сплеталась с судьбой каждого человека за этими стенами.

Хергрир хрипло, по-медвежьи, рассмеялся и тяжело, по-дружески хлопнул Игоря по неповрежденному плечу, едва не сбив с ног.

— Ну что, странник, — прохрипел он, — вроде и чужаком ты у нас побыть толком не успел. А глядь — уже и вовсе свой стал, да еще какой! Куда уж дальше-то? До конунга, поди, скоро дорос!

Игорь посмотрел на них — на сурового конунга и на его буйного военачальника, — потом медленно обвел взглядом всю молчаливую, преданную толпу, застывшую в ожидании. Он физически чувствовал тяжесть их тысяч глаз, ложащуюся на его плечи, как неподъемную ношу. В этот миг он с предельной ясностью осознал: он больше не был Игорем Стрельцовым, инженером-нефтяником, случайно занесенным в прошлое. Он не был даже Ингором Ведающим, искусным ремесленником и гениальным тактиком.

Он стал архитектором. Но не стен, не машин и не укреплений. Архитектором будущего целого народа. Он добровольно, хотя и не осознавая до конца последствий, взвалил на свои плечи бремя тысяч жизней — их надежды, их страхи, их судьбы, их завтрашний день.

Его личная, интимная война — война одинокого человека за выживание в незнакомом мире — была окончательно проиграна. Он выжил. Он нашел свое место. Но цена оказалась иной, чем он мог предположить.

Теперь, в звенящей тишине утра после битвы, для него начиналась другая война. Не за жизнь, а за будущее. За то, каким оно будет для всех этих людей, смотрящих на него с надеждой. И он с холодной, безрадостной ясностью понимал, что от его следующих решений, от каждого его слова и шага будет зависеть не просто его собственная судьба, а судьба целого зарождающегося народа, который теперь смотрел на него не просто как на вождя, а как на пророка, приведшего их из тьмы отчаяния к свету новой надежды. Бремя было страшным, но сбросить его он уже не мог. Да и не хотел.

*** *** ***

Настоящее утро после битвы пришло не с золотыми лучами солнца, а с тяжелым, пепельным светом, едва пробивающимся сквозь плотную завесу дыма от тлеющих пожарищ. Воздух был густым и горьким на вкус — пахло горелым деревом, медной сладостью крови и той особой, тошнотворной сладостью, что исходит от смерти. Не было ни ликования, ни победных песен. Была лишь оглушающая, давящая тишина, нарушаемая приглушенными стонами из переполненных лазаретов и безутешным, разрывающим душу плачем женщин, узнававших своих мужей и сыновей среди аккуратно выстроенных рядов погибших.

Игорь вышел из душной полуземлянки знахарки, чувствуя, как его собственное дыхание спирает в груди. Ратибор все еще был без сознания, его дыхание — хрупкой, едва заметной нитью, протянутой между жизнью и небытием. Игорь не мог больше сидеть в неподвижности, ощущая свое полное, унизительное бессилие перед лицом травмы. Ему нужно было движение, действие, пусть даже бесцельное. Ему нужно было увидеть воочию, какую именно цену заплатили все они за его, игоря, тактическую победу.

Он медленно прошел через площадь, где еще вчера гремели его взрывы и где он, стоя на валуне, принимал молчаливое признание Рёрика. Теперь здесь суетились люди, но не для праздника. Они молча, с каменными лицами, разбирали завалы, тушили тлеющие головешки, выносили на носилках тела — и врагов, и своих. Он видел их лица — закопченные, изможденные, пустые от пережитого ужаса. Они кланялись ему, встречаясь взглядом, но в их поклонах не было и тени радости. Была лишь покорность судьбе и тяжелая, безрадостная благодарность за то, что сами они, по воле богов и этого странного ведающего, остались живы.

Он вышел за ворота, все еще покосившиеся на сломанных петлях. То, что открылось его взгляду, заставило его остановиться как вкопанному, перехватывая дыхание. Поле перед стенами, еще недавно зеленеющее, теперь было усеяно телами. Не абстрактными «врагами» или «потерями». Конкретными, отдельными людьми. Молодыми парнями, чья жизнь только начиналась, и бывалыми воинами с сединой в бородах. Хазарами в добротных кольчугах и шлемах, тускло блестевших в сером, беспросветном свете. И своими — ополченцами в простых кожухах, дружинниками Рёрика в смешанных доспехах.

Его сапоги с хлюпанем вязли в земле, превращенной пролившимся ночью дождем и потоками крови в бурую, липкую, отвратительную грязь. Он шел медленно, словно сквозь густой кошмар, его взгляд скользил по лицам павших, застывшим в последних гримасах боли, ярости или пустого удивления. Вот лежит один из варягов Хергирра — Эйнар, тот самый рыжий великан, что всего пару дней назад ворчал, копая по приказу Игоря волчьи ямы, а потом с медвежьей яростью рубился на стене, прикрывая товарищей. Его лицо, всегда готовое оскалиться в насмешливую ухмылку, теперь было спокойным, пустым и невероятно далеким.

Игорь наклонился, машинально поднимая с земли обломок вражеской секиры с изящно изогнутым лезвием. Металл был хорошего качества, сталь закалена умелым мастером. Он с силой швырнул обломок обратно в грязь, чувствуя, как его пальцы дрожат от бессильной ярости.

Он медленно обошел все поле, и его нога внезапно наткнулась на что-то мягкое и безжизненное. Он посмотрел вниз, и сердце его на мгновение остановилось. У самого подножия стены, в застывшей, черной луже, лежал молодой парень, почти мальчик. Игорь узнал его. Это был Мирослав, один из самых старательных подмастерьев Булава, юноша лет шестнадцати, который всего месяц назад с восторгом и благоговением смотрел на первую удачную плавку стали в новой домнице. Его лицо было восково-бледным, глаза закрыты. А в его окоченевшей, все еще судорожно сжимающей руке был зажат не меч, не топор, а обычный кузнечный молоток. Не оружие воина. Инструмент творца, строителя. Он умер, защищая свой дом и свое будущее с тем, что держал в руках в свой последний, такой далекий теперь, мирный день.

Игорь замер, не в силах отвести взгляд от этой немой, укоряющей сцены. Он больше не видел тактически выгодного поля боя, места своей громкой победы. Он видел лишь ее страшный, неприкрытый итог. Итог своих решений, своих расчетов, своих «гениальных» тактических схем. Каждый из этих мертвых мужчин, лежащих в грязи, был чьим-то сыном, чьим-то мужем, чьим-то отцом. И они лежали здесь, неподвижные и холодные, потому что он, Игорь Стрельцов, человек из другого времени, решил, что этот клочок земли, эти бревенчатые стены и эти люди стоят того, чтобы за них умирать.

Он не чувствовал себя победителем, триумфатором. Он чувствовал себя главным