Читать книгу - "Поветлужье - Андрей Архипов"

– И то верно. – Гондыр аж прихлопнул кулаком о ладонь от досады, что не он такое придумал. – А они недолго кочевряжиться без нас тут будут. Коли все те, о ком мысль имею, гурт покинут, то не мы из рода уйдем, а род от выживших из ума.

– На том и порешаем, – прокашлялся Пычей. – То были речи не отроков малолетних, но мужей, за дела свои отвечающих.

* * *

– Говоришь, Тимка, что удобно тот холм расположен? – спросил сына Николай.

– Холм сам не очень высокий, но зато вытянут вдоль речки, воды в достатке будет, – по-взрослому начал докладывать Тимка, видя, как серьезно заинтересовались его мнением. – Сосновый бор редкий по этому холму стоит… Красивые такие сосны, раскидистые, срубать жалко будет. Да и не нужно, наверное, – спохватился он, – рядом еще такой же лес стоит по низине, но погуще. Если запруду поставить, то заливаться по весне это место будет, как раз под огороды пойдет вырубка. И всего-то полкилометра вверх по течению будет отсюда.

– Поясни-ка, малец, сколь шагов до того места? – встрял в разговор Фаддей, старшина плотников, уже немного оправившийся после ранения и теперь, пока рана не заросла, понемногу кашеварящий около костра.

– Так я и говорю… – начал Тимка, – ой… Саженей триста-четыреста, если по прямой идти, а с петлями чуть побольше.

– Знаю я то место, бывал в прошлом году, – согласился Фаддей. – Дальше поляны ягодные есть, и охотой прокормиться можно, покуда зверье не разогнали. По душе мне оно, и размахнуться там есть где. Со старостой али с Трофимом Игнатьичем совет держать надо будет и зимовье рубить.

– Думаю, что еще в одну весь это зимовье перерастет, – подвел итог Николай. – Но да это все потом. Ну что, поснедали – опять можно за работу. Как там болеющие, кстати, а? Тимофей?

– Вовкин отец там не на шутку развернулся. Половину лагеря уложил в постель, ну… на лапник, шкуры из веси притащили, в общем, лечит вовсю. Отваром из сосновых почек поит, всех повязки заставил надеть и сам в ней ходит. Кто-то даже сопротивлялся поначалу, руки попробовал распустить, но Иван Михалыч так на него цыкнул перед тем как уехать, что тот теперь стелется перед дядей Славой, как не знаю кто… А наш егерь теперь что, командует, как Трофим Игнатьич?

– Да, есть такое дело. – Николай опрокинул в рот берестяной туесочек, допивая оттуда последние капли взвара. – Спас он нас, Тимк. Охотники прямо сказки про него рассказывают, хотя сам он все больше молчит. Говорит – будет время, расскажу поподробнее. А ребятки как?

– Плохо пока, слегли все, кроме меня и Вовки, – удрученно ответил Тимка. – Но вроде выкарабкаться должны. По крайней мере, дядя Слава так им говорит.

– Понятно… – вздохнул Николай. – Ты, Тимк, беги поутру к Михалычу в весь, он очень просил рассказать, если мы что найдем…

В лесной лагерь на железное болото Иван и Вячеслав прибыли вечером того же дня, когда чужаки были окончательно разбиты. Двое суток назад. С ними были и двое буртасов. Алтыш, пленный десятник, сразу кинувшийся к своему племяннику, и Ишей, которому, как ни странно, егерь позволял почти все. А тот сразу стал совать свой нос во все щели… как, мол, заготовки для плинфы сушите, да как руду собираете, да почему такое колесо делаете? И нет бы советы какие давал – так он, судя по всему, сам толком ничего не понимал. Видимо, просто удовлетворял свое любопытство. Ну, да не жалко, никаких секретов тут особо не было. А вот Вячеслав поведал подробнее о болезни, поразившей весь, о которой ранее уже принес известие один из охотников. Лекарь тут же прошелся по лагерю и, вернувшись через полчаса, забрал всех плотников, несмотря на их причитания о недоделанном водяном колесе. Пока не стемнело, он их заставил срубить крытый навес чуть в стороне от торных троп и заготовить побольше лапника. Неотступно находящийся при нем Иван добавил, что все указания Вячеслава должны выполняться без каких-либо отговорок, а особо сопротивляющиеся будут дела иметь с ним или с самим Трофимом Игнатьичем. Плотники даже возражать не стали, услышав, что заготовку еловых веток тоже решили доверить им. Просто позвали снующих повсюду мальчишек и перепоручили тем столь ответственное задание. Лекарь же после своих указаний начал ходить по лагерю и отбирать людишек с признаками кашля и жара. А народ что думал перед этим? Ну, простудился, в лесу ночуя, так на все воля божья… В веси куда хуже приходится: ворог у самых ворот стоит. А оно вон как оказалось… Мор. Страшное слово. В помощь себе Вячеслав взял Агафью и нескольких баб, с кем прежде имел дело, собирая лекарственные травы. Объяснив им, что делать, и поставив принесенный котел на огонь, засветло успел зашить рану у Фаддея и посмотреть Фросю, которую положил в отдалении от заболевших. С той он провозился довольно долго, обрабатывая рану, но отошел от нее все равно неудовлетворенный. И только на следующий день решился заняться иссечением, чтобы проверить, не загноилось ли, – уж больно не нравились ему припухшие с одной стороны края. Выдавив успевший скопиться гной, обработав своими отварами рану и наложив сухую повязку, Вячеслав уже с чистой совестью похлопал ее по колену, одобрительно оценив, как Фрося перенесла копание в своих «внутренностях».

– Вот кабы вои так же сносили операцию, как ты… А то иные хнычут, меду хмельного просят. Может, тебе все же дать глотнуть немного? Или еще чего попросишь?

– Да я бы попросила, ягодка моя, только совсем о другом, да и не тебя. Дай только срок подняться на ноги, – выдохнула Фрося, откинувшись на спину.

– Уж и ягодка сразу… И кого же ты и о чем попросишь?

– Ягодка, ягодка… Мне ж тебя только сжать посильнее – сразу соком в руках моих брызнешь, вона какой… хрупкий. А сказывать про спрос я тебе не буду, а то одному такому намекнула, так он тут всех ворогов враз побил, лишь бы улизнуть от меня. Опытная я ныне, сразу брать буду под белы ручки – и в кустики, а там уж и… сладим, может быть.

– Ну, ну… ты давай помолчи лучше, тебе отдохнуть надо, а не о кустах думать… – Сразу раскусив ее попытки хорохориться таким манером, Вячеслав уложил Фросю удобнее и накрыл одеялом. – Засыпай, сон – лучшее лекарство…

– Вот-вот, как засыпать, так в одиночку… – устало пробормотала та, закрывая глаза.

– Какие твои годы… – Вячеслав покачал головой и пошел по остальным болящим.

Так и ходил все дни от одного к другому. Обтирал уксусом, чтобы снять жар, поил отварами, постоянно экспериментируя с составами травяного сбора, но все-таки за всеми не уследил… Дети свалились все, однако к концу второго дня их состояние почти не внушало опасений. Высокая температура, продержавшись один день, пошла на спад. Видимо, молодые организмы, выросшие на природе и не подвергшиеся атакам антибиотиков, обладали сильным иммунитетом, который задавил привнесенный вирус. А вот самые старые сначала чуть кашляли, особо ни на что не жалуясь, а потом их состояние резко ухудшалось. Да так, что ни отвары, ни обтирания с жаром и болезнью не справлялись, четверых уже пришлось похоронить. Четверых чужих для Вячеслава старых женщин, которые при этом были чьими-то матерями и бабушками, на чьих руках воспитывались внуки, лежавшие в горячке тут же. Когда жертвы для вас чужие, то это всего лишь статистика. Однако Вячеслав уже принимал этих людей близко к сердцу, переживая за свои просчеты и всегда провожая в последний путь, который проходил сразу же после кончины, не дожидаясь установленного христианскими обычаями третьего дня. Поэтому все потери дались ему тяжело, а сам он уже не раз возносил в душе молитву, уповая, чтобы эпидемия обошлась малыми жертвами, и постоянно сожалел, что не захватил с собой в лес самого простого и дешевого набора лекарств. Тогда бы о смерти и речь не шла. Кто в детстве не мечтал заболеть, чтобы не ходить в школу? А в этом времени такое желание вполне могло бы привести к смертельному исходу. Имея – не ценим, потеряв – плачем… Завидуем, смотря на чужое, и при этом совершенно не храним своего. Увы, человек не меняется, меняются его возможности, которые на данном временном отрезке были у Вячеслава очень ограниченны. Был бы чуть страшнее вирус – и людей не спасло бы никакое чудо.