Читать книгу - "Юнкер - Валерий Пылаев"

Но умеет ли она управлять этой штуковиной? И какого лешего вообще пожаловала?

— Если ваше сиятельство желает поучаствовать в нашем пари — почему бы и нет? — Я изобразил учтивый поклон. — Но все-таки позвольте напомнить, что подобное может быть небезопасно и…

— Меньше слов, князь, — улыбнулась Гижицкая. — Вы умеете быть очаровательным, но я хочу посмотреть на вас в деле.

Последние слова графини потонули в радостном реве. Не знаю, кто из господ юнкеров видел нас в “Кристалле”, но все до одного нутром почуяли, что меня с ней связывает нечто большее, чем обычное светское знакомство.

А гонка, между тем, предстояла нешуточная: перед тем, как Гижицкая захлопнула дверцу, я успел увидеть, как она сняла туфли и швырнула их куда-то под пассажирское кресло. Педали наверняка угробят ей колготки за пару минут, но…

Или чулки? На ней наверняка сейчас надеты чулки. Если бы платье было еще чуть короче, я наверняка увидел бы…

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет, никто не лез мне в сознание, чтобы сбить с толку перед гонкой — для этого вполне хватало и собственных мыслей. Я обеими руками вцепился в руль, и мерные вибрации мотора понемногу прогнали будоражащие картинки перед глазами.

Только я, дорога и мотор. Ничего лишнего.

Подольский вышел на середину проезжей части. Выкрикнул что-то предупредительно-бодрое — в слова я не вслушивался — и встал, широко расставив руки. Чуть покачнулся, изящно замаскировал свою неуклюжесть под манерный поклон… и дал отмашку.

Погнали!

Машина хищно рявкнула мотором и рванула вперед. Одновременно с остальными — но первые метров тридцать-сорок я все-таки выиграл. Тяжеловесный двигатель разработки московских гениев раскручивался не слишком-то охотно, но зато тянул, как трактор. Его создавали таскать огромные закованные в броню лимузины, на фоне которых облегченная рама и спортивный корпус Настасьиного детища показались бы игрушечными. Да и настройка карбюраторов дала о себе знать: машина стартовала так мощно, что руки едва не вырвало из плеч.

Но уже на второй стометровке противники отыгрались. Куракин едва не ткнулся радиатором мне в задний бампер, а Гижицкая и вовсе принялась поджимать справа, понемногу выравнивая “Астон Мартин” с моим зверем. Рядный мотор завывал так, что я слышал его даже у себя в кабине. Мощно, злобно, почти без провалов — орудовать коробкой ее сиятельство, как оказалось, умела не хуже меня.

И уж точно получше Куракина. Князь буквально вцепился в меня сзади, то и дело дергался по дороге, пытался обогнать — но все-таки убирался обратно. Пока везло: несмотря на поздний час, на встречной полосе еще попадались машины. А перед поворотом Куракину и вовсе пришлось отстать, чтобы не впечататься в остановившийся на светофоре грузовик. Но он быстро наверстал упущенное: не прошло и нескольких мгновений, как круглые фары снова полыхнули у меня в зеркале, ослепляя уже привыкшие к темноте глаза.

Его сиятельство не пытался идти на таран и столкнуть меня с дороги — видимо, берег дорогую игрушку — но в мелких пакостях не стеснялся, старательно засвечивая мне обзор могучей американской оптикой. Гижицкая вела себя куда приличнее: чуть отстав после поворота, она снова догнала, вырвалась на полкорпуса вперед — и ехала, будто приклеенная. На мгновение я даже подумал, что она делает это специально: чуть поддается, играет со мной, чтобы потом одним легким нажатием педали отправить серебристое тело “Астон Мартина” в победный полет. Но времени размышлять не было — в первую очередь приходилось смотреть на дорогу.

Справа в тусклом свете луны мелькнул в вышине шпиль Петропавловки. Мы мчались вдоль воды по Кронверкской набережной, за спиной осталось около трети маршрута — но никто так и не получил заметного преимущества. Гижицкая держалась справа, едва не касаясь моей машины зеркалом на двери со стороны водителя, Куракин дышал в затылок, чуть отстав — но только потому, что то ли не набрался наглости, то ли просто еще не дождался удачного момента обогнать.

А я уже почти добрался до предела возможностей машины. Стрелка спидометра уже давно перевалила за жутковатую отметку в сто пятьдесят, но дальше ползла лениво, словно подсказывая: еще немного, и разгоняться будет попросту нечем. Ломовой крутящий момент уверенно вырывал меня вперед после поворотов, но на прямой все-таки пасовал перед “Мустангом”, и уж тем более уступал “Астон Мартину”, который Гижицкая беспощадно кочегарила до предельных оборотов, понемногу уходя вперед.

— Давай, чудище, — процедил я сквозь зубы, поглаживая руль большими пальцами. — Я знаю, ты можешь.

Странное “заклинание” помогло — машина вдруг снова отозвалась на утопленную в пол педаль глаза, натужно взревела и поползла вперед, отыгрывая у Гижицкой драгоценные полтора метра.

Но только для того, чтобы потерять их снова. Выжав из мотора все лошадиные силы до последней, я сам превратил Настасьино творение в летящей над землей стальной снаряд — и с поворотом на Троицкий мост породистый британец справился лучше. Меня занесло, вышвырнуло на встречную полосу, и только буквально повиснув на руле я кое-как выровнял машину обратно, едва не бортанув Куракина.

Теперь мы летели бок о бок уже с ним. Вдавив газ, я чуть вырвался, но тройные круглые огни на изящной корме “Астон Мартина” так и остались впереди. Всего в паре десятков метров — но я даже представить не мог, как выгрызть их обратно.

Помог случай. Не знаю, откуда на съезде с моста в такое время вообще мог взяться затор — но все полосы на нашей стороне, включая трамвайную, оказались забиты. Может быть, где-то впереди случилась авария — я увидел в темноты маячки сразу нескольких полицейских машин. Или городовые уже готовились перекрыть мост перед разводкой — проехать оказалось попросту негде.

Если ехать по правилам.

Дурная идея пришла нам с Куракиным одновременно — но на этот раз его сиятельство оказался чуть расторопнее. Или просто чуть наглее: злобно рявкнув мотором, “Мустанг” вырвался вперед, подрезая меня — и махнул через две пары трамвайных полос на встречку. Я устремился следом, а вот Гижицкая чуть замешкалась: водила княгиня отменно, но реального опыта таких вот ночных хулиганств ей явно не хватало.

Вильнув, чтобы не протаранить ее серебристого красавца, я тоже скакнул по рельсам — и тут же мне в стекло полетели какие-то обломки. Куракин без особого стеснения снес ограждение, едва не сбил зазевавшегося городового — и помчался по встречной полосе, огибая редкие машины. Нам вслед свистели, кажется, даже пытались догнать — но я даже не обратил внимания на вой сирен и проблесковые маякчки.

В этой схватке у меня противники посерьезнее, чем видавшие виды полицейские “Волги”.

Бессовестно обогнув памятник Суворову слева, Куракин заложил поворот. Так круто, что оба правых колеса “Мустанга” на секунду или две оторвались от асфальта. Я на мгновение даже испытал острый соблазн боднуть его радиатором в бок, перевернуть и выбить из гонки. Но вместо этого выкрутил руль, пуская машину в занос, и с оглушительным скрежетом покрышек “выстрелил” по Миллионной.