Читать книгу - "Эффект Этоса - Лиланд Экстон Модезитт"

Когда Ван добрался до Сулинского Орбитального Контроля, пришлось почти восемь часов ждать челнока в Беннон, ибо рейсы были только дважды в сутки, не в пример сообщению с планетной столицей Домигуа. Ван потратил большую часть времени и почти сто кредитин, отслеживая новости и прочую информацию о Республике, транспортировках и положении с извлечением внесистемных ресурсов, дабы лучше понять возможности ухватиться за сносную работенку. Исчерпав все, он занялся поисками в файлах сулинских новостей, но там не оказалось ничего свежего о «Фергусе». Затем Ван погулял немного, прежде чем нашел забегаловку, где получил сандвич, вкусом лишь немного лучше, чем душистые опилки.

Положенная проверка на контроле была поверхностной, а челнок — почти такой же устаревший и изношенный, как «Слайго».

Но Ван не мог удержаться от улыбки, когда вышел из терминала в Бенноне под солнышко раннего вечера. Он шел настолько быстро, насколько мог со своими тремя сумками, в сторону длинной стоянки планетовозов, и тут послышались ликующие возгласы.

— Да вот он! — объявил кто-то.

Ван подумал, интересно, какая знаменитость прилетела на челноке? Может, рез-певец? Он огляделся, но никого близ себя не увидел. А позади стоянки размахивали полотнищем с написанными на нем словами: «Добро пожаловать домой, Ван, наш беннонский герой!»

Это его встречают? Герой?! Горстка медийщиков двинулась к нему слева. Он сперва не увидел и теперь пытался разглядеть, не пришел ли его встречать кто-то из близких.

— Ван? Или мне следует сказать — командор?

Ван обернулся, сощурив глаза от солнца, и заметил длинное, еще достаточно моложавое и знакомое лицо комментатора.

— Это ты, Эшли? — В этот миг Вану показалось, что он увидел в толпе Сафо и ее детей, но не нашел ни Артуро, ни Маргарет и отцов тоже. Комментатор рассмеялся.

— Первые слова вернувшегося героя. Да, это я. А теперь — как насчет нескольких слов для народа Сулина? Вы первый кавалер Звезды Республики за много лет. Как вы себя чувствуете?

— Я рад, что нахожусь здесь. — Это было чистой правдой. — Жду не дождусь, когда увижу родных. Ведь несколько лет прошло.

— Это говорит истинный сын Сулина. Для тех, кто к нам только что присоединился, это командор Ван Альберт, офицер РКС, который в одиночку и без оружия воспрепятствовал убийству премьера Скандьи. Почему вы это сделали, командор?

— Это надо было делать. Никто другой не был в подходящем положении.

— Так просто? Вы не думали об опасности со стороны восьми вооруженных убийц?

— Нет, до тех пор, пока не очнулся выздоравливающим в медлюльке. — Вану удалось невесело рассмеяться. Он не мог понять, к чему вся эта медиасуета. — Тогда у меня было много времени, чтобы думать.

— Как нам известно, после происшествия вы вышли в отставку. Вам не угодно что-нибудь сказать по этому поводу?

— Таково было решение РКС. По мнению врачей, я полностью исцелен и способен делать все, что когда-либо мог.

— Как вы думаете, что вы станете делать?

— Сперва проведу немного времени в кругу семьи. Затем… посмотрим.

— Большое вам спасибо, командор. Мы желаем вам всего хорошего. Это репортаж от челночного терминала Беннона, через который один из сынов Сулина вернулся домой, став героем в трех системах. — Профессионально-бойкий тон покинул голос Эшли, когда тот шагнул вперед и сказал уже по-дружески: — Как здорово увидеться. Мы с Майри беспокоились, когда услышали, что тебя подбили.

Ван перевел взгляд с бывшего одноклассника на толпу позади стоянки, она была меньше, чем показалось сперва, но все еще махала полотнищами и делала знаки медийщикам.

— Это… это оказалось несколько неожиданным.

— Уж не думаешь ли ты, что мы позволим настоящему герою проскользнуть в город незамеченным?

Ван улыбнулся.

— Или что твоя родня тебя прозевает?

— Ты хочешь сказать… — начал Ван.

— Что они здесь. — И Эшли указал налево.

Там затормозил длинный зеленый планетовоз, типичный для наемных. И появились два знакомых лица его отцов: узкое, серьезное, латунное лицо папы Кикеро и широкое, улыбающееся, более смуглое папы Альмавивы.

— Ты так и собираешься торчать здесь, как остолоп? — крикнул Альмавива, и его гулкий бас перекрыл затихающий гомон. — Пропустишь поднятие занавеса.

То было любимое выражение папы Альмавивы, когда он говорил со своими тремя детьми. Если они мешкали и могли опоздать, им светило пропустить поднятие занавеса. Папа Кикеро предпочитал напоминать, что вызовет их для дачи показаний. Много лет Ван представлял себе, как его привозят на дачу и требуют, чтобы он там все показал толпам зевак, пока не понял, наконец, на что намекал его отец-адвокат. То, чего не знаешь, всегда кажется более пугающим.