Читать книгу - "Мгла над Инсмутом - Говард Филлипс Лавкрафт"

А потом… Я отказываюсь даже гадать о том, что это было – то ли ужасающая реальность, то ли кошмарная галлюцинация. Расследование правительственной комиссии, проведенное впоследствии по моей настоятельной просьбе, подтвердило, что это была чудовищная правда; но разве не могла иметь место повторная галлюцинация, жертвой которой стали члены комиссии, попав под действие полугипнотических чар старинного города, объятого призрачной мглой? Подобные города обладают странным свойством, а безумные предания и легенды вполне могли оказать пагубное влияние не только на мое воображение, но и на психику тех, кто, подобно мне, оказался на этих безжизненных и пропитанных смрадом гниения улицах, среди ветхих крыш и обвалившихся башен… И разве нельзя допустить, что объявшая Инсмут мгла не источает ядовитый вирус настоящего и весьма заразного безумия? И можно ли быть уверенным в реальности чего бы то ни было, наслушавшись рассказов Зейдока Аллена? Правительственные агенты, между прочим, так и не нашли беднягу Зейдока, и у них не возникло никаких версий относительно того, что с ним сталось. Так где же кончается безумие и начинается реальность? А может быть, даже мой последний кошмар – это всего лишь заблуждение?

Но все же попытаюсь рассказать, что, как мне почудилось, я увидел той ночью под усмехающейся желтой луной – то, что скакало и прыгало по шоссе прямо у меня перед глазами, когда я лежал, притаившись среди кустов дикой малины на пустынном участке старой железнодорожной колеи. Разумеется, мое намерение зажмурить глаза было обречено на неудачу – и кто бы смог отказаться наблюдать марш легиона квакающих и клекочущих существ неведомой расы, которые с оглушительным топотом прошествовали в какой-то сотне ярдов от меня? Я полагал, что готов к худшему – а именно к этому мне и следовало готовиться, учитывая все виденное мною раньше.

Коль скоро мои преследователи были неописуемо отвратительны – значит, мне надо было готовиться увидеть наимерзейших чудовищ, в ком физическое уродство достигло крайней степени, – тварей, в которых не было ни намека на нормальные черты земных существ. Я открыл глаза лишь в то самое мгновение, когда хлопки, клекот и топот загрохотали в непосредственной близости от моих кустов и стало ясно, что колонна вышла к пересечению железнодорожной колеи с шоссе и теперь ее будет видно как на ладони. Тут уж я не мог удержаться от искушения увидеть наконец завораживающее зрелище, что мне сулила ухмыляющаяся желтая луна.

Сие зрелище окончательно лишило меня, что бы ни было суждено мне судьбой увидеть еще на грешной земле, последних крупиц душевного покоя и веры в целокупность природы и человеческого разума. Ничего, что я бы мог вообразить или что я даже мог бы допустить, взяв на веру безумную повесть старого Зейдока, не шло ни в какое сравнение с демонической богомерзкой картиной, представшей моему взору – или рожденной моим воспаленным воображением. До этого я пытался лишь намекнуть на их истинный облик из желания отсрочить ужасную необходимость подробно и бесстрашно живописать его на бумаге. Неужели возможно, что наша планета на самом деле породила столь чудовищных тварей и что человеческие глаза воистину увидели воплощенным в материальной форме то, что доселе существовало лишь в болезненных фантазиях и сомнительных преданиях?

Тем не менее я видел их – скачущих, прыгающих, клекочущих, квакающих – марширующих бесконечной колонной в призрачном сиянии луны, точно в зловещем уродливом танце фантастического кошмара. У некоторых на головах были тиары из неведомого бело-золотого металла… другие были облачены в диковинные мантии… а один, вожак, был облачен в мерзкий черный сюртук, пузырящийся на горбатой спине, и полосатые штаны, а на бесформенном окончании туловища, где должна находиться голова, торчала мужская фетровая шляпа.

По-моему, все твари были в основном серовато-зеленого цвета и с белесыми животами. Их склизкая кожа поблескивала в лунном свете, а хребты покрывала чешуя. Очертаниями они отдаленно напоминали человекоподобных существ, но головы у них были рыбьи, с гигантскими выпученными глазами без век, которые таращились, не моргая. Сбоку на их шеях располагались пульсирующие жабры, а длинные лапы заканчивались перепончатыми пальцами. Они передвигались беспорядочными прыжками, иногда на задних лапах, а иногда и на четвереньках. Я почему-то даже обрадовался, что конечностей у них всего четыре. Они перекликались квакающими и тявкающими возгласами, заменявшими им членораздельную речь и содержащими все мрачные оттенки эмоций, которые не могли отразиться на их пучеглазых рылах.

Но при всем отвратительном уродстве внешности они не были мне совсем не знакомы. Я тотчас узнал их – ибо рельефные изображения на тиаре из исторического музея Ньюберипорта накрепко запечатлелись в моей памяти. Это были мерзкопакостные рыбожабы неведомой породы – живые и отвратительные! – и, едва увидев их, я сразу догадался, кого же мне напомнил тот горбатый священник в тиаре, промелькнувший в темном церковном подвале… Количество марширующих тварей не поддавалось исчислению. Создавалось впечатление, что на это шоссе стеклась бесчисленная их орда, а возможно, я успел увидеть лишь малую часть их несметных полчищ. И в следующий момент эту леденящую кровь картину милосердно сменило забытье обморока – первого в моей жизни.

V

Ласковый дневной дождь оросил мое лицо, и я очнулся лежа в кустах рядом с железнодорожной колеей, а когда, шатаясь, добрел до шоссе, то не обнаружил ни следа в свежей слякоти. Рыбная вонь тоже исчезла. Вдалеке, в юго-восточной части неба, серели силуэты провалившихся крыш и порушенных башен Инсмута, но на всей болотистой равнине вокруг я не смог, сколько ни силился, заметить ни единой живой души. Мои часы все еще шли и сообщили, что время уже за полдень.

Все, что произошло со мной ночью, подернулось туманом сомнений, но интуитивно я чувствовал, что все это было неспроста и имело некую ужасную подоплеку. Мне надо было как можно скорее убраться подальше от объятого зловещей мглой Инсмута, поэтому я собрался с иссякающими силами и поднялся. Несмотря на слабость, голод, ужас и отчаяние, через некоторое время мне стало ясно, что я все же способен передвигать ногами, и я медленно двинулся по шоссе в сторону Раули. Еще до захода солнца я добрел до городка, утолил голод и купил себе приличной одежды. Я сел на ночной поезд до Аркхема и на следующий день имел долгую откровенную беседу с тамошними правительственными чиновниками – позднее те же показания мне пришлось повторить и в Бостоне. Публика уже знает главный итог этих бесед – и я хотел бы надеяться, ради своего же блага, что больше мне добавить нечего. Возможно, я стал жертвой внезапного приступа безумия, но при всем том, безусловно, оказался во власти величайшего ужаса – или величайшего чуда.

Как вы можете догадаться, я отказался от почти всех заранее запланированных целей своего путешествия – а именно от изучения местных достопримечательностей, архитектурных памятников и древностей. И я не осмелился взглянуть на то диковинное украшение, которое, как говорили, хранилось в музее Мискатоникского университета. Впрочем, в Аркхеме я провел время с пользой, собрав массу сведений о своей семье, о чем давно мечтал. Это были отрывочные и не всегда точные сведения, что правда, то правда, но им можно было найти хорошее применение позже, когда у меня нашлось бы время для их сверки и систематизации. Куратор тамошнего исторического общества – мистер Б. Лафэм Пибоди – весьма любезно оказал мне всяческую помощь и выказал необычайный интерес, услышав, что я прихожусь правнуком Элизе Орн из Аркхема, родившейся в 1867 году и в возрасте семнадцати лет вышедшей замуж за уроженца Огайо Джеймса Уильямсона.