Читать книгу - "Морпех. Ледяной десант - Олег Таругин"

Степан незаметно оглянулся. Левчук поднял голову, коротко помотав из стороны в сторону. Понятно.

— В госпиталь ему нужно, только где он, тот госпиталь? Скоро корабли придут, высадят помощь, боеприпасы выгрузят, раненых заберут. Только не донесем мы его, Федя, по дороге помрет.

— Да понимаю я все, — понурился десантник. — Но не бросать же братишку?

Алексеев помедлил, принимая решение. Что ж, вот и снова ему приходится решать чью-то судьбу. Но иначе никак — с раненым они уж точно до Куникова не доберутся:

— Значит так, слушай приказ. У меня есть трофейные таблетки, надо дать раненому. Это мощный наркотик…

Заметив во взгляде главстаршины непонимание, пояснил:

— Ну, короче, это лекарство такое, специальное, от боли и раневого шока. Глядишь, даже в сознание придет. Если считаешь нужным, оставь с ним одного из бойцов, пусть сидят тихо, ждут помощь. Мне ведь после разговора с товарищем майором тоже вернуться нужно будет, комбата забрать, ранен он. Кого оставить — решай сам, ты своих ребят лучше знаешь. Пять минут на все про все.

— А если немцы полезут? — тоскливым голосом буркнул Олухов, отводя взгляд.

Степан тяжело вздохнул:

— Федя, ты скольких бойцов за эти полтора дня потерял?

— Половину точно, может, и того больше. Из моего отделения только эти четверо и остались. А что?

— А то, что если товарищ майор с Кузьминым не встретятся и дальнейшие планы не скоординируют, еще больше погибнет. Намного больше. Да и приказ у меня однозначный, любой ценой обеспечить связь командиров наших отрядов. У Кузьмина около восьмисот бойцов, и я их жизнями рисковать права не имею. Так что извини, но у тебя осталось три минуты на принятие решения. Хочешь — и дальше тут сиди, сами как-нибудь дойдем, карту я запомнил.

— Да ты чего?! — ахнул главстаршина. — Ты это чего удумал, лейтенант?! Неужто я сам не понимаю?

— А коль понимаешь, так и хватит время терять! Собрались — и уходим. Держи, — Степан протянул морскому пехотинцу футлярчик с таблетками, который так и таскал в кармане бушлата. — Сколько давать, понятия не имею, я не врач. Пускай сначала одну таблетку выпьет, если не поможет, наверное, можно будет и вторую попозже дать…

Захваченный вихрем дальнейших событий старлей Алексеев так никогда и не узнал, что тяжелораненый морской пехотинец, которого и он сам, и Левчук посчитали безнадежным, выживет. Под утро, когда придут мотоботы и катера с десантом, его вместе с другими ранеными эвакуируют в Геленджик. В сорок четвертом, проведя в госпиталях почти год, он вернется в действующую армию и дойдет до Берлина, где и оставит автограф за закопченной, избитой пулями и осколками стене Рейхстага, написав «привет с Малой земли. Мы — дошли»…

****

Местность в районе Малой земли изрезана многочисленными балками, без которых советские десантники вряд ли сумели бы продержаться на простреливаемом насквозь крошечном плацдарме долгие семь месяцев. В их склонах отрывали землянки и блиндажи, где располагались штабы, медсанбаты, складские и жилые помещения. В балках держали оборону и готовили пищу в полевых кухнях. Некоторые балки даже получали собственные имена, например, знаменитая «Куниковская улица». Почва здесь каменистая, неподатливая, обычной лопатой траншею, окоп или пулеметную позицию не выкопаешь — «малоземельцам» приходилось работать кирками, которых им привезли тысячи. Но одновременно новороссийский камень и защищал от ежедневных фашистских обстрелов — вырубленная под обращенным к противнику бруствером ниша-убежище, называемая «лисьей норой», надежно укрывала бойцов от вражеских снарядов и авиабомб.

Однако сейчас, на второй день боев, никаких землянок и блиндажей еще не было. Штаб майора Куникова располагался в обычной армейской палатке, приткнувшейся к противоположному от моря скату — чтобы не накрыло при артобстреле. От минометных мин и бомб это, понятно, не спасало, но гитлеровцы пока еще не настолько плотно обстреливали плацдарм, полагая, что в самом скором времени десант будет выбит с позиций.

В палатке Степан и встретился с человеком-легендой, до сего момента ассоциировавшегося у него исключительно с черно-белыми историческими фотографиями с музейных стендов или из интернета, да с названным его именем большим десантным кораблем той же серии, что и оставшийся в родном времени «Новочеркасск». С высадки с борта которого и начались его удивительные приключения. Такой вот, словами классика, «человек и пароход», прямо по Маяковскому.[1]

Майор Цезарь Львович Куников оказался среднего роста, со строгими чертами лица, на котором выделялся прямой крупный нос и широкие брови, под которыми, несмотря на неимоверную усталость, задорно посверкивали карие глаза. Завершали картину узкие, упрямо сжатые губы, подтверждающие твердость характера. Одет Куников был в обычную стеганую куртку, тот самый легендарный «ватник», перепоясанную ремнями портупеи и полевой сумки. Одним словом, легенда Малой земли оказалась достаточно похожей на свою знаменитую фотографию. Ту самую, где он позирует с ППШ-41 на шее, кобурой и ножнами на поясном ремне — разве что без малейших признаков ретуши, убравшей с лица накопившуюся за дни непрерывных боев усталость и въевшуюся в кожу копоть.

Выслушав краткий доклад, Куников кивнул. В отличие от комбата, он не стал выяснять, отчего не помнит никакого старлея Алексеева:

— Благодарю, товарищ старший лейтенант. Восемь сотен бойцов, просто замечательно и, самое главное, очень вовремя. Теперь наверняка продержимся до подхода помощи, даже если сегодняшней ночью она и не прибудет в полном объеме. Кузьмин серьезно ранен?

— Никак нет, но рана может нагноиться. Нужна квалифицированная медпомощь, которой у нас нет — осколки, хоть и неглубоко проникли, остались в ноге. Впрочем, от эвакуации с Малой земли он наверняка откажется. Считает, что здесь нужнее.

— Узнаю Олега Ильича, — улыбнулся майор. — Даже удивился бы, не скажи он чего-то подобного. Разберемся. К слову, а что за «Малая земля» такая? Не слышал раньше подобного выражения.

Степан мысленно ахнул: твою ж мать, вот это он выдал! Не в бровь, а в глаз, блин! Ну, конечно, вряд ли сейчас, на второй день боев, это название уже появилось — вероятнее всего, его придумают гораздо позже, когда станет окончательно ясно, что позиции на левом берегу Цемесской бухты удалось удержать. Пока это просто безымянный плацдарм в районе Мысхако-Станички. А с названием, наверняка, фронтовые журналисты подсуетятся… впрочем, похоже, уже не подсуетятся, поскольку поздно, поезд ушел. Это что ж получается: в этом мире именно он и ввел в обиход легендарное словосочетание?! Вот буквально только что взял — и ввел, в очередной раз не уследив за собственным языком?! Сдуреть можно, честное слово… Ха, если не сумеет вернуться в свое время (интересно, каким это образом?), нужно будет с Леонидом Ильичом познакомиться и намекнуть, кто придумал название для его будущей эпохальной книги. Шутка, понятно. А Куников, кстати, ждет ответа. Ладно, импровизируем, не впервой:

— Да это мы с бойцами промеж собой так плацдарм прозвали, — «смущенно» ответил старлей. — Ну, вроде как наши партизаны говорят — «прислали самолет с Большой земли». Вот кто-то и предложил, мол, ежели Большая земля по ту сторону бухты осталась, значит, здесь у нас пускай Малая будет. Сначала хотели так наш плацдарм в Южной Озерейке назвать, но потом приказ пришел с вами соединиться.