Читать книгу - "Новая инквизиция - Роберт Антон Уилсон"

Выходит, единое синергическое нелокальное взаимодействие действует не в «пространстве» и во «времени» на «сознание» и на «материю», а, скорее, обладает «пространственноподобными», «время-подобными», «сознаниеподобными» и «материеподобными» аспектами, или видимостями?..

Из личного опыта могу предположить, что в ближайшие несколько дней вы еще не раз встретитесь с числом 23. Уж очень это заразное явление. Впрочем, как скажут фундаменталисты, велика сила внушения и глупости.

Какое прекрасное слово «совпадение». Если его все время повторять, оно подействует на вас, как мантра: устранит тревоги и сомнения, расслабит и успокоит и, наконец, вообще остановит мысли.

Во время последнего лекционного турне ко мне подошел один из моих поклонников и сообщил, что разгадал мой «трюк» с загадкой числа 23, из-за которого читатели моих книг постоянно на него натыкаются.

«Это нейрологическая ловушка, — сказал он. — Вы закладываете ожидание, и после этого мы обращаем на число 23 больше внимания, чем на остальные числа».

Меня порадовала его проницательность. В самом деле, во всех моих книгах я пишу о том, что наши эмические реальности программируются нашими ожиданиями. Каждый из нас — тот «Мастер, который делает траву зеленой».

Потом этот парень пригласил меня поужинать, но так как у меня не было настроения для настоящего ужина (после лекции я обычно ем в закусочных и пью пиво), то мы отправились в пиццерию, где выдаются номерки, которые громко называются вслух, когда ваша пицца подогрета.

Конечно, нам достался номер 23. «Как вы это делаете?», — спросил мой новый друг, снова испытывая замешательство. «Боже, неужто она и впрямь такая маленькая?» — прозвучал в моей голове участливый голос Пикассо.

Недавно я проводил семинар в Амстердаме и посетил музей Ван Гога. Рассматривая его поразительные «психоделические» полотна и не переставая восхищаться его чудесным лабиринтом реальности, в котором проявилась многомерность, поэтичность и творчество его видения, я в который раз понял, что величие Ван Гога в том, что он не копировал туннели реальности Рембрандта, а величие Пикассо в том, что он не копировал Ван Гога, а величие Мондриана в том, что он не копировал Пикассо… Иными словами, «великое» искусство — это новая синергия, новая трансакция между «наблюдателем» и «наблюдаемым».

Я вдруг вспомнил, что Адольф Гитлер однажды сказал: «Любого, кто нарисует небо зеленым, следует сразу же стерилизовать».

Наверное, я глубже понял психологию человека, который всегда прав. Он находится в одном туннеле реальности, потому что боится заблудиться в лабиринтах реальности, по которым бесстрашно блуждают творческие люди.

Но мы еще побродим по этому лабиринту…

В антологии «Будущее науки» (1976 г.) д-р Эванс Харрис Уокер и д-р Ник Херберт предлагают несколько иной взгляд на теорию неявного порядка, который, по мнению д-ра Дэвида Бома, заложен в основе явного, развернутого порядка «пространства», «времени» и «материи». Бом иногда называет этот неявный порядок «скрытой переменной», программирующей явный порядок. С помощью теории «скрытой переменной» Херберт и Уокер пытаются объяснить такое явление, как «психокинез».

Но сначала два небольших отступления.

Отступление первое. Вот уже почти двадцать лет физик Сол Пол Сираг и биолог Пол Сигал ведут дружеский спор о том, какая наука важнее — физика или биология. По мнению д-ра Сигала, все наши представления, включая научные модели, зарождаются в нашем мозгу. Когда мы полностью поймем, как работает наш мозг, то сумеем не только понять, как зарождаются наши представления и научные модели, но и научимся более творчески и эффективно генерировать эти модели. Вероятнее всего, с этим сумеет справиться только такая наука, как биология, поэтому биология — главная наука.

По мнению Сирага, мозг, обладающий такими удивительными способностями, состоит из клеток, которые состоят из молекул, а те состоят из атомов, а атомы состоят из таинственных «волночастиц», или «волн» и «частиц», изучаемых квантовой механикой. Чтобы полностью понять, как работает наш мозг, мы сначала должны понимать квантовую физику, поэтому физика- это наука первостепенной важности, даже для биолога.

На это Сигал в духе копенгагенизма отвечает, что «волны», «частицы» и пр. — это все те же создаваемые мозгом модели, и прежде, чем разбираться в моделях мозга, надо разобраться в самой сущности мозга…

И спор, как и доказательство Геделя, утопает в бесконечном регрессе.

Отступление второе. Взгляд материалистов-фундаменталистов на эту же проблему красиво и доходчиво сформулировал д-р Карл Саган из КНРСПЯ в знаменитой книге «Драконы Эдема». Саган счастливо обходит топи бесконечного регресса, изначально допуская, что работу мозга можно полностью понять с помощью молекулярной химии. Если согласиться с таким допущением, то вполне очевидно, что «сознание» — это производная «материи» (молекул), и материалистический фундаментализм — здоровая научная философия.

Одна из еретических точек зрения, которые высказываются в этой книге, как раз и заключается в том, что материалистический фундаментализм опирается на доэйнштейновские и доквантовые представления. Но если инженеры из Хьюстона, которые время от времени впадают в докоперниковскую реальность, когда спрашивают астронавтов, как у них там «наверху», все же большую часть времени разделяют посткоперниковский туннель реальности, — то материалистический фундаментализм, с моей точки зрения, пребывает в доквантовом нейросемантическом туннеле постоянно.

С точки зрения квантовой механики, «молекулы» как полезные научные модели (они полезнее «призраков», «психокинетических сил» или поэтических строк) относятся к «крупномасштабным» моделям биофизики и квантовой механики. Это значит, что молекулы состоят из атомов, электронов, кварков и других квантовомеханических «сущностей», и, значит, «деятельность» молекул невозможно полностью объяснить, не спустившись на атомный и субатомные уровни. А раз так, сами по себе «молекулы» не могут полностью объяснить работу мозга и деятельность сознания.

Спускаясь на субатомный, или квантовый, уровень, мы сталкиваемся с «модельным агностицизмом», когда у нас есть не одна, а несколько моделей, и понимаем, что это вовсе не недостаток, а полезная процедура для «высвобождения творческой энергии». Мы, хотя бы временно, а возможно, навсегда, становимся модельными агностиками, а не догматичными фундаменталистами.

С точки зрения различных квантовых моделей, материалистическое представление о сводимости сознания к молекулам кажется не только аристотелевским и доэйнштейновским, но и явно несостоятельным.

Потому что сознание «сводится» к «волнам» и (или) «частицам», а они, в свою очередь, могут быть:

— моделями для объяснения чего-то столь фундаментального, о чем мы не можем осмысленно говорить (копентагенизм); и (или) — аспектами «вектора состояния», который, с математической точки зрения, выдает все вероятные результаты, поэтому любое проявление «материи» или «сознания» здесь уравновешивается их противоположными проявлениями в параллельных вселенных (модель ЭУГ);