Читать книгу - "Черный ферзь - Михаил Савеличев"

С двух сторон в мир, начавший потихоньку – со скрипом и искрами – набирать обороты, протиснулись тени, похожие на бесформенные клубы дыма, щетинясь все теми же брусками иглометов, что пялились на невозможно ловкую тварь восемью сверкающими жерлами, сыто отрыгнувшими очередную порцию снадобья, затем еще и еще.

У крысы не оставалось никаких шансов. Плотно нашпигованное иглами пространство сжималось вокруг нее без единой щели, сквозь которую она могла бы просочиться.

Работали профессионалы – не те липовые охотники за липовыми шпионами, что бултыхаясь в трюмной грязи строчат липовые доносы на опоенных ими же самими крыс, а точнее и не на крыс даже, а на распухшие, ревматические и подагрические полутрупы, догнивающие в сырых лабиринтах цитадели. Здесь и сейчас на охоту вышли настоящие гончие, что намертво вгрызаются в смертельно опасную добычу, а значит и сама добыча лишь прикидывалась жалкой крысой.

Волны сомкнулись на пустом месте, прокатились друг сквозь друга и с нерастраченным упрямством обрушились на гончих. Звякнули металлизированные плащи, скрывая охотников от пронзающего ливня своих же дротиков, один из которых повис у самого лица господина Ферца, и тот осторожно взял его двумя пальцами из воздуха и вонзил в обтянутую черной перчаткой руку, державшую игломет у самого уха крюс кафера.

Сверху пала тень, грязные пальцы сомкнулись там, где мгновение назад находилась шея господина Ферца, а сам он, вырвав игломет из омертвевших рук гончей, ткнул бруском в патлатую голову крысы и вдавил спуск.

Такого не могло произойти, но как в дурном сне чудовищно медлительный игломет чудовищно медленно выдавил из себя дротик, и тот чудовищно медленно скользнул сквозь пряди растрепавшихся волос оскалившейся крысы.

– Dummkopf! Rotzanse!

А дальше тело господина Ферца превратилось в огромный надувной баллон – такое же упруго-звенящее, неповоротливое, удивительно легкое – чуточку толкни, и крюс кафер воспарит – мимо револьверного механизма сухих доков с различной степенью препарирования бледных туш дасбутов, мимо встречных спиралей галерей, идущих от палубы к палубе, с короткими отростками стыковочных узлов, отдувающихся паром при каждом соединении с доком, мимо бесконечного потока машин и людей, везущих, тянущих, несущих контейнеры, ящики, тюки, сквозь плотную сеть такелажа, где сотни и сотни кранов поднимали и опускали лоснящиеся веретена торпед, угрюмые обрубки баллистических ракет и упрятанные в шестигранные корпуса хищные тела ракет крылатых, все выше и выше – к дырчатому куполу цитадели.

Но подобное воспарение духа господина Ферца к загадочным высотам оказалось прерванным самым грубым способом – вцепившись в крюс кафера обеими руками, крыса с неимоверной силой сдернула его с лавки, подтащила неповоротливое и непослушное тело к поручням, вскочила на них, развернулась, ловко взвалив добычу к себе на плечо, и сиганула вниз – в тухлую бездну трюма.

Дут! Ду-дут!

Вновь как в кошмарно медленном сне господин Ферц видел, что их падение сопровождают пристальные зрачки иглометов, свесившихся за поручни, что плотный воздух, сквозь который с трудом протискиваются падающие тела, взрезают, неумолимо приближаясь, темные прочерки дротиков, но когда соединение траекторий становится неизбежным, все пространство заполняет патлатая крысиная башка с выпученными глазами и ощеренным ртом с гнилыми пеньками зубов.

Крыса содрогается от множества попаданий, и господин Ферц с отвращением видит как изнутри ее вонючей пасти прибывает вязкая волна бурой жидкости, накатывает на язык, похожий на белесого ядовитого слизня, переливается через изъязвленные дёсна и брызжет в лицо крюс кафера.

– Dummkopf! Rotzanse!

…Запись остановилась. Тусклый экран мозгогляда погас, и господин Ферц с раздражением стащил с головы обруч:

– Ничего не понимаю! На каком языке они говорят?

Человечек на стульчике шевельнулся, затряс могучими жировыми складками и попытался дотянуться до покрытого обильным потом лица. Рука оказалась чересчур коротковата, чтобы преодолеть вязкую трясину оплывшего расплавленным стеарином тела. Даже пальцы нелепо торчали в стороны из распухшей подушки ладони разваренными сосисками, готовыми вот-вот лопнуть.

На мгновение Ферцу показалось, будто увиденный в последнем кадре язык издыхающей крысы каким-то чудом избежал участи сгнить вместе с телом, выполз из гнилой пасти твари, пробрался из трюма на верхние палубы, облачился в белый халат и ухитрился зажить собственной жизнью, уже как Пелопей – начальник отдела ментососкобов.

Пелопей взял со столика веер и принялся обмахиваться. Господин Ферц ждал.

– Похож… с-с-с-с… на диалект… с-с-с-с… материковых… с-с-с-с… выродков… с-с-с-с… – просипел предположение толстяк.

Слова с трудом находили выход из лицевых складок, проходя по множеству закоулков, прежде чем вырваться из удушливого плена ожиревшего чудовища. Кроме того, в своем побеге они претерпевали столь тяжкие муки, протискиваясь сквозь завалы липом, словно каждую фонему пропускали через резцы пыточного станка, который оставлял на них множественные отметины астматических придыханий, удушливого свиста, асфиксивного бульканья и хрипа.

Разобраться в изуродованной речи с трудом передвигающейся фабрики по производству сала оказывалось не легче, чем понять диалект материковых выродков.

– Похож? – с недоверием переспросил господин Ферц и посмотрел на экран мозгогляда, где еще проступала омерзительная морда трюмной крысы. Материковые выродки выглядели, конечно, не лучше, но они хоть отдаленно походили на людей. Не случайно на таких тварей в доках даже пуль не тратят, а разбивают им головы молотками. – И что это означает? Пароль? Явка?

Пелопей тяжко вздохнул, отчего складки на месте губ втянулись в ротовое отверстие. Жирдяй задумчиво принялся их жевать, пуская обильную слюну и похлюпывая кнопкой носа.

– С-с-с… дурак… с-с-с… сопляк…. с-с-с… – соизволил он в конце концов пробулькать.

Крюс кафер взбеленился:

– Кехертфлакш, и это все?! Все, кехертфлакш, ради чего потрачено столько, кехертфлакш, средств?! Угроблено столько, кехертфлакш, агентов и, тысячу раз кехертфлакш, осведомителей?! Только ради того, кехертфлакш, чтобы какая-то, кехертфлакш, крыса обозвала нас дерьмом, умгекерткехертфлакш?!

– С-с-с-сопляками… – просипел Пелопей.

Господин Ферц взрыкнул страдающим газами дервалем, спрыгнул с табурета и, волоча за собой провода мозгогляда, подбежал к жирдяю. Пелопей утомленно взглянул из-под нависших козырьками лобных жировых отложений на крюс кафера, но даже не вздрогнул от проникающего в брюхо лезвия.

Рука оказалась бессильной протолкнуть кортик глубже, чтобы достать острием до мышц, если они вообще имелись у толстяка. Упругая подушка сала поначалу подалась, втянулась внутрь, чтобы затем крепко прихватить крюс кафера по самый локоть влажной, жаркой, творожистой массой. Подобного отвращения господин Ферц не испытывал давно, пожалуй с того самого раза, когда участвовал в десанте на побережье, кишащее выродками.