Читать книгу - "Последний рубеж - Андрей Стерхов"

И наконец, подобный тому, что изображен на этой древней пластинке, – маньеристический лабиринт. Он напоминает дерево: корни, ствол, ветки. Все как полагается, куча коридоров и множество тупиков. Нужное место без плана найти безумно тяжело. Пробираться методом проб и ошибок глупо.

«И зачем мне все это?» – подумал Влад, вертя обломок в руке.

Ответа внутри себя не нашел, спрятал Старую Вещь в карман и пошел к колодцу. Пока шел, приговаривал:

– Чем чаще воду берут из колодца, тем она чище.

Будто оправдывался перед кем-то.

Колодец оказался таким глубоким, что Влад поднимал ведро, наматывая цепь на барабан, целую вечность. Несколько раз порывался бросить, но жажда вынуждала крутить и крутить рукоять. Чуть кровавые мозоли не натер. Зато вода колодезная оказалась чудо как хороша. Только жутко холодная – после каждого глотка казалось, что по зубам молотком вмазали. Но пил.

Пил, пил и пил.

И все равно не напился. Отходя от колодца к дому, Влад несколько раз останавливался и припадал к фляге, которую предусмотрительно наполнил. Только уже на крыльце почувствовал себя человеком.

На веранде он задержался – постоял, опираясь на перила с пузатыми, плохо отшлифованными балясинами.

Ночь без всяких натяжек тянула на твердую четверку. Жара спала. Аромат листвы пьянил. Перезрелые звезды истекали соком. Сверчок резал по живому – делил тишину на аккуратные куски.

Влад вдруг ощутил такое единение со всем окружающим, что ахнул от восторга. Ахнул и пропал. А когда пропал он, куда-то делся и окружающий его мир. Остался только свет. Не яркий, не пугающий – мягкий. Мягкий, переливающийся всеми оттенками бежевого свет.

Долго искал себя Влад в этом первичном, заполнившем все мыслимые и немыслимые пределы свете. Искал до тех пор, пока не открылось ему через тихий суфлерский шепот, что он и есть этот свет. А когда случилось это понимание, свет мгновенно собрался в сияющую точку. Та в свою очередь каким-то чудесным образом оказалась внутри самой себя и, вывернувшись без промедления там, внутри самой себя, наизнанку, стала Владом.

Он по-прежнему стоял (будто никуда и не девался) на крыльце чужого, старого, неуютного, похожего на перевалочную базу, дома и все так же пялился на звездное небо. И все вокруг казалось прежним.

Только сам он изменился.

Влад вдруг почувствовал в себе такую силу, что мог, пожалуй, пробить дыру в небе, столкнуть Ррою с Эррхой или вообще устроить глобальный звездопад. Запросто.

Но глупить солдат не стал. Решил излить обретенную силу на что-нибудь попроще. Первым на глаза попалось ведро, стоящее на краю колодца. Вот оно-то через долю секунды и полетело вниз от брошенного на него взгляда.

«В колодец!» – мысленно приказал Влад ведру.

И оно свалилось.

Звон ржавой цепи показался упоительной музыкой. И эта музыка провозглашала, что он действительно стал иным. Хотя, конечно, и остался прежним.

В отведенную ему келью Влад заходил в приподнятом расположении духа. А когда закрыл за собой дверь, обнаружил, что возбуждение сыграло с ним злую шутку – перепутал двери и вошел не туда. Хотя и выглядела эта комната почти так же, как та, в которой проснулся, но была совсем другой. Точно.

Точнее не бывает.

Во-первых, в этой два окна. Во-вторых, на столе горит свеча. В-третьих – здесь на кровати спит Тыяхша.

Влад чертыхнулся и стал осторожно приоткрывать дверь, чтобы свалить по-тихому. Но петли предательски скрипнули. Тыяхша вздрогнула и открыла глаза. А увидев гостя, улыбнулась.

– Извини, ошибся дверью, – смущенно прошептал Влад, поражаясь тому, что девушка улыбается. Тиберрийцам ведь не дано.

– Подойди, – сказала девушка и села, натянув одеяло до подбородка.

Влад стушевался:

– Зачем?

– Затем.

Оставив винтовку у двери, Влад подошел к кровати.

– Я нравлюсь тебе? – спросила Тыяхша.

– Очень, – признался он с замиранием сердца.

– Ты хочешь меня?

Вопрос позвучал просто. Так просто, будто ее интересовало, хочет ли он пить. А пить он хотел – от волнения вновь пересохло в горле.

– Обними меня, – не дождавшись ответа, попросила Тыяхша.

Он сбросил мешок и присел на край кровати, но наклониться к девушке не решался. Тогда, откинув одеяло, она сама потянулась.

И очутилась в его неуклюжих объятиях.

Прижав девушку, Влад к своему восторгу почувствовал, что она обнажена. Испытав прилив щенячьей нежности, ткнулся своими сухими в ее влажные губы. И стал пить. Пил долго. Очень долго. Все никак не мог оторваться. И оторвался только тогда, когда почувствовал – сейчас задохнется. Глотая воздух, стал перебирать ее длинные, вкусно пахнущие терпкими травами, соломенные волосы и, сбиваясь от волнения, зашептал:

– Милая моя, как же ты мне… Как же я тебя…

Она накрыла ладонью его губы и попросила:

– Сделай темно.

Он кинулся к столу и, задув свечу, тут же вернулся. Дрожа от нетерпения, вновь заграбастал. Медведь медведем. Но она не возражала. Напротив – прильнула, потерлась кошкой и выгнулась, призывно запрокинув голову. Влад потянулся губами к ее груди, но поцеловать не успел.

С все тем же мерзким поросячьим визгом распахнулась дверь.

Резко обернувшись на звук, Влад увидел, что в комнату со свечой в руке входит Тыяхша. Она выглядела так, будто только-только вернулась из ночного дозора: уставшая, с осунувшимся лицом, в запыленной одежде и при полном вооружении – за спиной колчан, в левой руке взведенный арбалет.

Увидев Влада, Охотница недоуменно вскинула брови:

– Ты здесь зачем?

Обнаружив, что страстно сжимает в объятиях пустоту, Влад подскочил как ужаленный. И единственное что смог выдавить из себя, так это все ту же банальную фразу:

– Видимо, ошибся дверью. Прошу прощения.

– А-а, – протянула девушка. – Я было подумала…

– Да что ты! – театрально всплеснул руками Влад. – Ей-богу, ошибся дверью. Случайно зашел и… И ничего такого.

– Какого?

– Ну, такого… – Влад, скрывая смущение, прокашлялся в кулак. – Такого, о чем ты подумала. Ни-ни.

Девушка устало вздохнула:

– Верю. Ну а теперь иди. Твоя комната последняя по коридору.

– А эта разве не последняя?

– Последняя. Но только в другом крыле.

– Понял. Не дурак. Уже ушел.

– Да уж, пожалуйста. – Тыяхша поставила на стол плошку со свечой, рядом пристроила арбалет и, снимая через голову колчан, призналась: – Устала чертовски. Спать хочу.