Читать книгу - "Спаситель Петрограда - Алексей Лукьянов"

Пока с той стороны шли открывать, он поинтересовался у Татьяны:

— Вам двухместный?

— Да, — ответил вместо нее Володя.

— Я так и думал. Пожалуйста, дайте ваши документы.

Володя, видимо, решил до самого конца ничему не удивляться и протянул свой паспорт продавцу, по-прежнему принимая его за проводника, почему-то сбрившего усы. Татьяна тоже извлекла из сумочки документ, правда, вручила она его менее решительно, чем Володя. В это время дверь распахнулась.

— Мест нет, — сердито сообщила показавшаяся в дверном проеме женщина в строгой белой блузке и черной юбке ниже колен, поверх которых был надет голубоватый передник.

— Налоговая полиция, — рявкнул продавец и продавил женщину в тускло освещенный холл. Дверь за ними закрылась.

Оставшимся на лестничной площадке Тане и Володе пришлось только ждать.

— Интересный тип, — усмехнулся Володя. — Как он умудряется быть в тысяче разных мест?

— Почему ты так решил?

— Да это он мне во Владивостоке на перроне билет продал. Сказал, прямой до Стокгольма.

— Вот тебе и раз, — растерялась Татьяна. — А если бы он был мошенником?

— А кто сказал, что я у него что-то купил? — широко улыбнулся Володя. — Он как-то умудрился билет мне в бумажнике поменять. Я же его послал подальше, а через минуту подъезжает поезд, он выходит из вагона, в усах, и говорит: «Ну, и долго вы будете стоять?» Я отвечаю, что, мол, пока поезд не придет. А он: «А это, по-вашему, сейнер?» Я, опять же, возражаю, что билет у меня на другой поезд. И вот тут-то и выясняется, что на вагоне надпись: «Владивосток-Хибаровск», и проводник смотрит на меня, как на идиота. Я извинился, полез в бумажник, а там какая-то портянка от газеты, и на ней написано…

— В пятнадцать часов, — закончила Татьяна.

— Точно, — все-таки растерялся Володя. — У тебя что… то же самое?

Она мигнула.

— Поцелуй, — еле слышно попросила Татьяна Володю.

— Потом, — прикрикнул через приоткрывшуюся дверь продавец. — Все потом. Быстро заходим, расписываемся, получаем ключи и инструкции.

Дама, исполняющая обязанности портье, сидела за письменным столом. Поджатые губы свидетельствовали о том неприятном разговоре, который только что организовал продавец оружия. Она недружелюбно оглядела мичмана и валькирию, открыла рот, чтобы что-то сказать… закрыла… снова открыла и закрыла…

— Комната два-а, — наконец выдавила она. — Когда будете уходить, ключ оставляйте в замке.

— Простите… — начал Володя.

— Ах, да, документы… — дама-портье достала из ящика амбарную книгу и раскрыла на последней странице. Там лежали паспорта. — Татьяна Константиновна. Владимир Александрович. Распишитесь, пожалуйста.

(«Как в загсе, осталось только кольцами обменяться,» — усмехнулась Таня, но не вслух, а так, для отчета самой себе.)

Они расписались напротив своих паспортных данных, и направились в номер, то есть в комнату номер 2-а, и услышали вслед:

— Счастливого медового месяца.

У Тани засосало под ложечкой. Сладкая тоска, в которую она погружалась в жизни только раз, и обернувшаяся для нее тогда весьма тяжело, подкатила спустя двадцать четыре года. Пожалуй, она и вправду влюблена.

— Татьяна Константиновна, голубушка, на пару минут, — возник из глубины коридора продавец. — А вы, Владимир Александрович, ступайте… ступайте… никуда я вашу супругу не дену.

Володя недоверчиво прищурился, но Таня мягко тронула его за плечо, мол, все в порядке, и он вошел в комнату.

— Татьяна Константиновна, — вкрадчиво начал продавец, усадив Таню в обшарпанное кресло. — Вы хорошо подумали?

— О чем?

— О Володе.

— Не поняла… — Таня подозрительно прищурилась. — Что вы хотите этим сказать?

— Любезная Татьяна Константиновна, двадцать четыре года назад вы вышли замуж в возрасте семнадцати лет за Виктора, отца Нюрки… Это ведь закончилось очень плохо. Между тем вы знали его чуть ли не с детства.

Витька казался самым надежным. Не сразу, конечно, а после того, как схлынула первая любовная горячка. Чуточку ниже Тани, Витька казался ей великаном. Она потом долго думала, почему он казался ей таким большим, и не могла понять причину этой аномалии.

А сначала Витька просто открыл дверь. Они тогда в трудовом лагере были, после девятого класса, и парни ради шутки закрыли дверь туалета на щеколду. Таня была внутри. Если бы парни об этом знали… но они считали, что засадили в сортир комсорга Ветеркова.

Ломиться и кричать Таня не могла — стеснялась. Ребята в лагере были незлобивые, но позубоскалить любили, а тема туалета — жуткого сарая с огромной дырой в полу, из которой вылетали огромные волосатые с изумрудным отливом мухи — была самой любимой.

Таня не плакала. Она молча старалась расшатать доску в стене туалета, но злополучный сортир, хоть и казался снаружи хлипким и готовым развалиться от малейшего дуновения ветерка, усилиям Тани не поддавался. Воняло жутко. И Таня совсем уже отчаялась, как дверь открылась.

— Кто здесь? — послышался голос.

Таня затаилась. Голос принадлежал Витьке Абрамову, ее однокласснику. Он сейчас зайдет…

— Кто сральню ломает? — сердито переспросил Витька, и в темноте астраханской ночи вспыхнул свет электрического фонарика.

— Я, — поспешила ответить Таня.

— И чё ты тут делаешь? — удивился Витька, мазнув по ее физиономии лучом.

— Закрыли… — прошептала Таня.

В темноте со стороны лагеря послышался топот добрых двух десятков ног. Минуту спустя пространство возле сортира было оккупировано неудавшимися шутниками.

— Вы чего это? — Витька, видимо, решил удивляться до последнего.

— Кто тут был? — спросил его тезка, Витька Переслегин.

— Где?

— В сральне… прости, Таня, — Переслегин осекся, разглядев в темноте светлый сарафанчик Тани.

— Никого, — совершенно спокойно ответил Витька.

— Мы же дверь за кем-то закрыли… — возмутился явной ложью некто в темноте.

— Вот теперь по запаху и ищите, — пошутил Витька. Все засмеялись — сказано было в тему.

— А вы чего… — некто в темноте не отставал от Витьки.

— Гуляем, — с вызовом ответил Абрамов.

Попробовал бы кто-нибудь посмеяться. В свои шестнадцать Витька был боксером-разрядником и мог дать в зубы легко и просто, стоило бы только над ним посмеяться. Он комплексовал из-за маленького роста и всем своим поведением старался показать, что его нельзя недооценивать.

Вот и в тот момент никто не пошутил… да, впрочем, почти все с кем-нибудь гуляли в темноте, даже комсорг Ветерков.