Читать книгу - "Девять жизней - Квинтус Номен"

Кстати, в степи и какое-то звери, по виду лошадей напоминающие, бегали, нужно будет младшую жену и по этому поводу озадачить… чуть позже – а сейчас граждане неандертальцы распахали поле размеров около гектара. И – отдельно – перекопали поляну, куда раньше дерьмо сваливали (как я понял, весной нужные насекомые особенно яростно зимние запасы перерабатывали и на этой лужайке уже и не воняло ничем неприятным). На поле я посеял (пополам его поделив) рожь и мелкую травку (напрягши ум, я вспомнил, что она очень на мятлик была похожа, только очень высокий), а на унавоженной площадке я посеял лен: в прошлом году у меня получилось собрать в степи нужные семена… с четверть стакана примерно, но на посев хватит. Не то, чтобы совсем уж хватит – но больше-то пока семян нет!

В племени ко всем моим затеям относились хотя и настороженно, но с явным любопытством, и все старались мне в них помогать. Потому что Бых (то есть Диана, конечно) их усиленно к помощи мне подталкивала – а младшая явно вскоре должна была стать новым матриархом и народ ей старался особо не перечить. Тут же на самом деле не матриархат был, а «старшим по племени» становился тот, кто больше всего людям пользы приносит – а Диана со своим луком пользы точно приносила больше всех. То есть в плане пожрать она пользы приносила больше, а насчет «одеться и обуться» Хых была вне конкуренции: после того, как я отковал с десяток стальных игл, она только шитьем и занималась. И, хотя занималась этим она не одна, у нее почему-то получалось товарной продукции чуть ли не больше, чем у всех остальных тружениц иглы.

Но Хых шила в основном что-то из шкур и кожи, а тканями у меня «заведовала» Быщ – и я ей тоже дал «новое имя». Простое такое, и стала моя вторая жена Афиной: если я ничего не напутал, эта древнегреческая тетка была искусной ткачихой (ну, кроме всех прочих ее занятий) и в сердцах какую-то смертную, которая посмела ей вызов в мастерстве бросить, превратила в паука. А Быщ никого в никого не превращала, но после того, как я ей сделал небольшой «ткацкий станок» (деревянную рамку, в которой можно было расположение ниток основы менять), она все свободное от кухонных забот время пряла нитки и ткала ткань. И соткала ее довольно много, мне из нее даже Хых новую рубашку сшила…

В целом, во всем племени каждый старался делать то, что у него получалось лучше, чем у других, но так как люди по-прежнему важнейшим считали еду, то Диана и становилась в их глазах «вожаком племени». Причем Гых это, как мне кажется, даже нравилось, и вовсе не потому, что руководство переходило от моей тещи к моей же жене (то есть ее дочери), а потому, что у нее забот становилось меньше. Она в основном сосредоточилась на работе по части «детства и материнства» – которая, среди всего прочего, еще была и заботой о котиках. Котят Таффи принесла зимой сразу пятерых (и четыре из них выжили), а еще у нас и другие кошки стали детишек котятами радовать. У Мурки два серых котенка родилось, а Васька откуда-то приволок (именно приволок, за шкирку) для себя небольшую лесную кошку – и, хотя она все еще оставалась дикой и в основном пряталась по укромным местам во дворе, со двора не убегала (ее тетки подкармливали чуть ли не больше, чем всех прочих зверюшек), а три ее котенка тоже влились в дружное кошачье семейство. В смысле, котята – в отличие от матери – людей уже не боялись… почти не боялись, а самая хитрая кошечка уже научилась за людьми бегать и мявом еду у них выпрашивать. Причем если ей люди мясцо не подкидывали, она сама спокойно мышей каких-то ловила, и, как мне кажется, птиц тоже – но, в отличие, допустим, от Тимки, ни с кем добычей не делилась и все сама съедала, а недоеденное по укромным местам прятала.

Я еще заметил небольшую разницу в поведении моих зверей (и их потомства) и местных (включая тех котят, которых Таффи еще слепыми подсунули): «мои» к людям все же именно ластились, а местные – хорошо, что просто их не боялись. И «мои» котята к детишкам в племени на руки спокойно забирались (хотя если их начинали за хвост таскать, то тут же убегали), а вот местные – детские руки они едва терпели, а если им забавы детей надоедали, то они не убегали, а начинали активно «защищаться», так что йод у меня тратился очень быстро: царапины от кошачьих когтей явно стерильными не были, а мне очень не хотелось еще больше ухудшать статистику детской смертности. И я считаю, что мне очень повезло с Чух: она вообще не спрашивала, зачем нужно делать то или иное, а просто в соответствии с моими инструкциями все царапины по мере их появления йодом детишкам мазала. Что, понятное дело, народной любви к ней не добавляло (по счастью, пока что лишь среди детей). И оставляло мне больше времени на прочие дела…

А дел летом было много, в том числе и дел, которые я посчитал уже требующими скорейшего воплощения. Винни изготовил для меня специальный горшок, я лично, собрав всю древесную золу, ее тщательно промыл, а раствор аккуратно выпарил. Затем я набрал в реке мелкого (и самого светлого) песочка, рубанком из нескольких относительно больших палок собрал широкую доску как основание для верстака, слегка ее обжег, отшлифовал…

Как делать стекло, я (как и любой, кто в школе историю древнего мира не прогуливал) знал: нужно смешать поташ с песком и все это расплавить. Причем я даже знал, сколько чего в шихту класть надо: в древнем (то есть дореволюционном, из очень нескорого будущего) учебнике по арифметике был пример, в котором в условиях указывалось, что нужно взять тридцать одну часть песка, десять частей поташа и две части мела. Ну, с мелом здесь проблем уже не стало, в процессе копания всякого народ и залежь известняка какого-то нашел, причем очень даже белого. А когда есть стальная кувалда, то этой извести можно немного и добыть… много нужно было добыть, но это я решил «на потом» отложить.

Но, несмотря на то, что я «отложил» очень много довольно срочных дел все лето прошло у меня в трудах и заботах. Я быстро (уже до июля) выяснил, что разливать расплавленное