Читать книгу - "Военный инженер Ермака. Книга 2 - Михаил Воронцов"

Черкас кивнул, и в его усталых глазах мелькнула тень облегчения.

Дьяк уже собирался раскрыть грамоту, как Никита остановил его поднятой рукой.

— Постой, — устало сказал он, глядя на Черкаса. — Прежде скажи, что там. Ведь Кучум должен был ударить по вам — слухи такие шли.

Слова его прозвучали без лишних эмоций, но в избе все замолкли. Даже приказчики, обычно не вмешивавшиеся в речь хозяев, настороженно приподнялись на лавках.

Черкас кивнул, словно ждал такого вопроса.

— Живы, — сказал он. Голос был хриплый, усталый, но уверенный. — Было тяжело. Кучум и вправду собирал силу, хотел нас смять. Но отбились. Уничтожили множество его воинов.

— Как же вы это сделали?

— Кого с пушек и ружей, кого стрелами, а в основном огненными трубами.

— Что за огненные трубы?

— Есть у нас казак башковитый, он придумал такие. Огонь льется на головы врагов через железную трубу. Но постоянно уповать на них нельзя. Второй раз татары уже будут готовы. Они отошли только на время.

Дьяк медленно огласил письмо вслух.

Суть была проста: Нападение Кучума на Кашлык было отбито, но Кучум скоро придет снова. Без пороха и свинца держаться трудно. Ермак просил помощи — оружием, инструментами, солью и деньгами на наём людей. Взамен обещал пушнину и промыслы.

Повисла тишина. Строгановы переглянулись.

— Вести твои важны, — сдержанно сказал Яков. — Но времена ныне стеснённые. Казна в затруднении.

Максим добавил:

— Ты скажи, где Ермак стоит и сколько у него людей?

— В Кашлыке, — ответил Черкас. — Четыре сотни казаков. Все бою годны. Пороху почти нет. Кучум рать собирает, около города пока только разведка. Остяки и вогулы кое-где к нам тянутся, промыслом помогают, но пороха не заменят.

— Соляные промыслы прибыли мало дают, — сказал Яков. — Казна выжата, долги на нас висят.

Затем добавил:

— Дорога опасна. Лихие люди, татарские засады. Обозы бьют. Потеряем — убытки будут, и не малые. А грамоты из Москвы противоречивы. То велят людей держать при заводах, то требуют припасы на подготовку к войне. Без царского веления помощи дать не можем.

— Что обещано прежде — исполнили, — сухо завершил Никита. — Дальше не нашей волей вершится.

— Не властны ныне казной и людьми, — подытожил Яков. — Без государева слова — помочь не сможем.

Черкас сжал кулаки.

— Если нас Кучум сомнёт, — сказал он жёстко, — он и к вам придёт. Пожар пойдёт по вашим землям.

Строгановы молчали. Приказчики опустили глаза.

— Если придет, тогда другое дело, — пожал плечами Яков.

Черкас шагнул ближе:

— Дайте хотя бы малую порцию. Пять-десять пудов пороху. Хоть немного, чтобы держаться.

Братья переглянулись.

— Сочувствуем делу, — сказал Яков наконец. — Но возможности ныне нет. Ни людьми, ни порохом помочь не можем. О вас в Москву известим, грамоту приложим. От себя — молитвой и добрым словом.

Черкас стиснул зубы.

— Хоть Сколько-нибудь пороха из запасов? Люди погибнут без него!

— И того не возьмёмся, — ответил Яков. — Пользы от этого не будет. Не спасёт. Пусть Ермак сам решает, что делать.

Черкас понял, что больше говорить нечего. Поклонился и вышел. У дверей задержался, оглянувшись.

— Значит, пойдём к царю. Тут помощи не будет, — сказал он тихо.

И вышел за дверь.

* * *

В кузне было тихо. Остальные уже разошлись, и только я остался допоздна. Хотел доделать ворот для арбалета. Удобно, когда никто не мешает: ни разговоров, ни вопросов, только звон молота да шипение углей.

И тут дверь скрипнула. Я поднял голову — в проёме стоял высокий старик. Седые волосы до плеч, лицо в морщинах, кожа смуглая, словно от долгих лет на ветру. Опирался на длинный посох, украшенный резьбой.

Я узнал его — шаман остяков, живший в Кашлыке. Юрпас Нымвул. Ему, говорили лет семьдесят, может, больше. Я не показал удивления, кивнул и снова занялся заготовкой. В принципе, в кузню мог зайти кто угодно, хотя детвору и зевак мы гоняли. Но шаман остяков — уважаемый человек, наша связь с местными.

Он ответил таким же кивком и молча стоял у двери. Долго смотрел, как я работаю, будто ждал. Я продолжал ковать, пока не закончил, — только тогда он заговорил.

— Плохие времена настали, — сказал шаман. — Тьма поднимается из земли. Ее не видно днём, но по ночам она ходит рядом. Вначале тревожит зверей: слышишь, как воют собаки без причины? Как лоси рвутся с мест стоянки, ломая себе ноги? Потом она касается и людей. Сон тяжелеет, дыхание становится чужим, а во снах приходят лица мёртвых.

Он поднял руку с костяными подвесками и слегка качнул посохом.

— Тьма древнее нас. Она ждет, когда люди сами откроют дорогу. Когда проливается много крови, земля делается мягкой, и то, что спало глубоко, начинает просыпаться. Ты видел, как весной лёд на реке трескается? Так же и здесь — трещина в земле расширяется, и сквозь неё выходит то, что никому не друг.

Я не перебивал. Он говорил, словно для себя, глядя в огонь горна.

— Тьма ищет дорогу. И люди ей помогают — сами не зная. Скоро всем станет тяжко. И воинам, и мирным.

Потом он повернулся ко мне.

— Со тобой хотят говорить. Сегодня. Сейчас. За пристанью тебя ждут. Пройди правее к лесу и жди.

— Кто меня ждет? — удивился я.

— Иди, и узнаешь.

Внутри неприятно кольнуло. Засада? Кто может ждать меня у пристани? Но шаман вроде никогда казаков не подводил.

— Хорошо, — сказал я. — Пойду.

Юрпас слегка кивнул, услышав то, что и ожидал.

— И никому об этой встрече, — добавил он. — Ни Ермаку, ни остякам. Особенно остякам.

— Понял, — ответил я.

Хотя на самом деле я не понял ничего. Почему «особенно остякам»? Он сам-то кто? От своих что-то скрывает? Очень загадочно.

Юрпас постоял ещё мгновение, затем развернулся и вышел, опираясь на посох. Дверь скрипнула и закрылась. Я остался один, рядом с догорающим горном и тихо остывающим железом.

Ночь выдалась безлунная, и идти около пристани было тревожно. С собой я взял только нож — засапожный. Мелочь, конечно. В случае засады мало толку, но хоть какое-то оружие при мне. Всё остальное оставил в кузне: арбалет брать