Читать книгу - "Разожги мой огонь - Куив Макдоннелл"

Бэнкрофт сплюнул на землю в тщетной попытке избавиться от привкуса во рту.

- Не уверен, что это уже не ад.

Ему дали миллисекунду, чтобы пожалеть о своем выборе слов, прежде чем все вокруг него превратилось в извивающуюся массу плоти, дергающихся конечностей и кричащих лиц. Одно из лиц приблизилось на несколько дюймов к его лицу, ужас в его глазах прожег его.

А потом оно снова исчезло.

- Спасибо за это, - пробормотал Бэнкрофт, выпрямляясь, хотя он и не осознавал, что встал. Его ноги снова несли его в сторону, где он последний раз видел человека в зеленом макинтоше, спешащего между надгробиями.

На бегу он услышал насмешливый голос Пилигрима, несущегося за ним.

- Еще три дня, мистер Бэнкрофт. Наслаждайтесь ими.

Он, конечно, не наслаждался этим, но каким-то образом его тело обрело второе дыхание, о котором он не подозревал. Человек в макинтоше должен был давно исчезнуть, но Бэнкрофт уловил вспышку ярко-зеленой ткани сквозь деревья на тротуаре за кладбищем. Бэнкрофт протиснулся сквозь кусты и наконец смог ясно увидеть свою добычу через кованые перила. Что, казалось, замедлило мужчину, так это комбинация на замке велосипеда, который выглядел недостойным такой безопасности. Он, возможно, начал жизнь с красного цвета, но теперь был настолько ржавым, что казался более коричневым. Большие, влажные, рыбьи глаза мужчины уставились на Бэнкрофта, его лицо исказилось, когда его длинные пальцы возились с замком.

Бэнкрофт оглядел перила в обе стороны. Ближайший зазор был примерно в тридцати ярдах в неправильном направлении. Он на мгновение задумался о том, чтобы попытаться перелезть через верх, но в лучшем случае он потерпит неудачу; в худшем - пронзит себя при попытке. Бросив последний взгляд на человека в макинтоше, он направился обратно к пешеходному входу. Как только он до него добрался, крупный мужчина с четырьмя маленькими тявкающими собаками на поводках преградил путь.

- Это кладбище, - закричал мужчина, - а не Олимпиада!

Бэнкрофт протиснулся мимо хрюкающего собачника и выскочил на тротуар как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчина в плаще отстегивает свой велосипед. Несмотря на то, что это было совершенно бесполезно, Бэнкрофт бросился к нему, преодолев тридцать футов, прежде чем мужчина на велосипеде оттолкнулся и поехал прочь сквозь субботний дневной трафик.

- Подожди! - отчаянно крикнул Бэнкрофт, словно это могло его остановить.

Согнувшись пополам, Бэнкрофт прислонился к перилам и прижал руку к шву в боку. Вероятно, его снова вырвет, как только в его теле будет достаточно воздуха, чтобы сделать это.

Его раздумья прервал громкий гудок автомобиля. С большим усилием он перефокусировал взгляд, чтобы увидеть свой ягуар, подъехавший к обочине, Ханну на водительском сиденье и Стеллу, высунувшую голову из окна со стороны пассажира.

- Садись в эту чертову машину.

Глава 26

Доктор Марш смотрела на большой монитор на стене перед собой и подавляла желание закричать. Не было смысла выходить из себя, тут и так уже было достаточно этого.

- Мистер Кэмпбелл, - сказала она в микрофон, стоявший на столе перед ней, - если вы сохраните спокойствие, я смогу все объяснить.

Субъект, который был далеко за пределами любой способности понимать разум, рычал и грыз воздух, как бешеная собака. Подобно бешеной собаке, он теперь был не чем иным, как опасностью, с которой нужно было разобраться.

Вздохнув, доктор Марш откинула крышку и нажала большую красную кнопку под ней. Через пару секунд экран монитора должным образом наполнился пламенем, затем она выключила его.

Китти лежал, вытянувшись на столе рядом с ней.

- Что, черт возьми, мне делать, Китти? Мы тут ходим по кругу. У нас проблема с яростью.

По иронии судьбы, ей не с кем было поделиться своей личной яростью, кроме кота.

Китти бросил на нее взгляд, который выражал беспокойство только о том, откуда придет его следующая еда. Доктор Марш почесала живот, а затем вспомнила, что у нее, на самом деле, есть куда выплеснуть свою ярость. Кто действительно этого заслуживает. Она нажала на быстрый набор на своем телефоне и, конечно, как всегда, она сразу попала на голосовую почту.

- Даг, ты бесполезный кусок дерьма. Очисти камеру содержания. Мне нужно больше подопытных. Я не знаю, сколько еще раз мне нужно тебе это говорить, никчемный ты дурак. Делай свою работу!

Она ткнула в телефон, чтобы разорвать связь, а затем швырнула его на стол, заставив Китти вздрогнуть.

С тех пор как Даг сказал ей, что он, грязный маленький извращенец, получает удовольствие от насилия, она должна была признаться себе, что начала немного сгущать краски. Он, несомненно, заслуживал этого, некомпетентный недоумок, но она смутно знала, что какая-то ее часть, похоже, получала удовольствие от мысли, что ему это нравится. Она оттолкнула эту мысль. Какой же он был отвратительный маленький червяк. И все же было приятно чувствовать, что тебя ценят.

Хотя она всегда была особенной, к ней так редко относились как к таковой. Слово “особенная” здесь охватывало множество вещей. Было очевидно: в возрасте двенадцати лет ее мать усадила ее и объяснила, что они были Вивен, благословленные магическими способностями. Затем последовала первая из длинной череды бессвязных речей об “ответственности” и “сдержанности”. Чистое безумие: “Вот эти невероятные вещи, которые ты можешь делать, не делай их”. Она также была “особенной” ученицей; хотя, как она выразилась, слово “гений” на самом деле означало, что ты была одной из немногих людей, которые могли ходить и говорить одновременно. Она никогда не вписывалась просто потому, что никогда не хотела погружаться в болото некомпетентности, чтобы заставить других людей чувствовать себя лучше.

На самом деле, другие люди часто были проблемой. Будь то их непонимание ее гениальности или нелепая критика ее отношения к ним. Эта чрезмерно сентиментальная чушь о святости человеческой жизни. Неважно, что это противоречит всей истории человечества. Целые поколения людей шли на метафорические и реальные линии огня, чтобы достичь целей, определенных власть имущими. Каждый день человеческая жизнь приносилась в жертву множеством способов. Возьмите ограничения скорости. Если жизнь так ценна, снизьте ограничение скорости на автомагистралях с 70 до 50 миль в час. Ни один эксперт не признает, что это спасло бы значительное число жизней. Но они не стали бы этого делать, потому что людям есть где быть и чем заняться. Следовательно, человеческая жизнь приносится в жертву ради общего блага. Попробуйте объяснить это кому-нибудь, и он начнет пыхтеть и отдуваться, а затем неизбежно перейдет к оскорблениям.

Эмма была “особенной”,