Читать книгу - "Олегархат им. тов. Сталина - Квинтус Номен"

— Ты — точно нет. Но в любом случае все мы тебе поможем, опять же, Елена Николаевна уже завтра в Москву возвращается.

— А я со своей стороны скажу, — мое задумчивое молчание прервал уже Пантелеймон Кондратьевич. — Мне плевать на ваши разногласия с политикой партии, я и сам, бывает, с ней не согласен. Поэтому я своей властью, партийной властью принимаю вас в партию и назначаю ответственным секретарем ЦК, курирующим все, что к вопросу относится. Работу закончите — можете писать заявление, я вас из партии исключу, если это для вас так важно, даже без выговора исключу, а, наоборот, с благодарностью, но пока работа не сделана, будете, Светлана Владимировна, человеком партийным. А заодно и мужа не только по административной части, но и по партийной гнобить сможете, — и он тоже рассмеялся. У вас к кому-то из нас вопросы остались?

— У меня вопрос: а партвзносы мне платить куда придется?

— Никуда, у вас будет зарплата как у секретаря ЦК, мы эти взносы из нее сразу и вычтем. Других вопросов нет? Ну что, тогда расходимся и приступаем к работе. А вы, Павел Анатольевич, особо проследите…

Глава 15

В начале октября в Корее заработала первая «обновленная» линия на крупнейшем свинцово-цинковом заводе, и товарищ Ким сразу расплатился за поставленные ему несколько сотен компов. Потому что с этой линии в СССР стало поставляться по целых шесть килограммов индия в сутки. Но это линия только заработала, там техпроцессы до конца еще не были отлажены — а вот когда все заработает как надо, то линия будет выдавать индия уже по десять-двенадцать килограммов. Правда, за эту линию корейцам еще пару лет придется отдавать Советскому Союзу вложенные в нее деньги, но товарищ Ким Ирсен считать умел и подписал договор о том, что на заводе все четыре линии будут модернизированы под эту передовую технологию. А платить за модернизацию он должен не одним индием: с завода-то шел только полуфабрикат ценного металла, а металл подешевле отправлялся в СССР в уже переработанном виде: новенький завод в Хамхыне делал для СССР (ну и для Кореи, конечно, тоже) автомобильные аккумуляторы. Причем корейские были на треть дешевле тех, что делались в СССР, и не потому что Советский Союз пытался облапошить наивных корейцев. Корейцы наивными отнюдь не были, но у них все необходимое сырье было сильно дешевле, да и рабочие получали заметно меньшие зарплаты — а торговля между СССР и Кореей шла «по социалистическим ценам», то есть прибыль в цену товаров не закладывалась. И это, сколь ни странным может показаться на первый взгляд, было выгодно обеим сторонам.

Корейские аккумуляторы от советских отличались даже внешне: я уж не знаю, какие красители там применялись, но корпуса батарей были не черными, а светло-коричневыми. Но с красителями там вообще все было несколько «странно»: на заводе по производству синтетических материалов в Анджу за них отвечал какой-то немец, и был этот немец, очевидно, химиком не из последних — но, мне кажется, то ли дальтоник, то ли вообще псих: лавсановое волокно с химкомбината выходило ярко окрашенным, но в результате ткани делались всего лишь трех основных цветов: темно-синие, ярко-голубые и вишневые. Ну и белые, конечно, а я еще слышала, что на одной из ткацких фабрик разработали машину, которая «распускала» нитки на отдельные волокна, а затем из них новые нитки скручивала. И получалось забавно: в магазины пошла ткань уже светло-голубая и цвета, в сумерках напоминающий розовый. Тоже симпатично, но финальный цвет зависел, очевидно, от мастерства работниц, занимающихся начальным разделением нитей — и в магазине было просто не найти двух таких «светлых» рулонов ткани одного оттенка. И мне Магай Хён, когда я как раз в магазине выбирала себе ткань и посетовала на малый выбор цветов, сказала, что этот немец принципиально отказывается «делать ткани цветов германского флага». То есть может, но не хочет, и уговорить его не получалось, а заставить было нельзя: немец все-таки, к тому же родственник посла ГДР в Пхеньяне.

Но тканей я все же накупила, разумно предположив, что это только в Пхеньяне каждая пятая… ладно, каждая десятая женщина в такой же одежде ходит, а в Москве все иначе: костюмные ткани советская промышленность выпускала гораздо менее… броские. Вот платья могли быть самых попугаистых расцветок, а костюмы «должны быть скромными». Однако у меня было иное мнение, а тут и случай подвернулся — так что с осени я, чтобы расслабиться и нервы успокоить, вечерами неторопливо портняжила. И особенно усердно мне пришлось попортняжить уже с середины октября: нервы стали просто ни к черту. Потому что четырнадцатого вышло постановление Совмина и одновременно с ним постановление ЦК: все руководители предприятий и их подразделений (список должностей прилагался) обязывались до ноябрьских праздников по соответствующей форме задекларировать свое имущество. Свое — это включая и имущество близких родственников до второго колена, и декларировать требовалось как движимое и недвижимое имущество, так и денежные средства в любой форме. А в постановлении ЦК партии то же самое предписывалось сделать всем партийным и комсомольским руководителям, занимающих «освобожденные» должности в партии.

Вообще-то данное мероприятие готовилось почти два года, просто знало о нем всего пятеро (включая, конечно же, и меня — именно я предложила его провести), а никто из «посторонних» о нем и не догадывался. Потому что подготовка велась под видом «улучшения обслуживания граждан»: два года в сберкассах ставились новые терминалы на основе вычислительных машин, обучались работе с ними сотни тысяч операторов, вся «бюрократия» в них на компы переводилась. В СССР уже имелось чуть больше девяносто тысяч отделений сберкасс, и в них у граждан набралось почти сто восемьдесят миллионов счетов — но фокус заключался в том, что из этих счетов половина была «сберкнижками на предъявителя», и на таких хранилось более трех четвертей «народных сбережений». И лично мне было очень интересно знать, кто это у нас в стране такой богатенький и откуда у него такие деньжищи…

А еще я искренне считала, что очень многие такие вклады их владельцам вообще не нужны, и в этом у меня с Павлом Анатольевичем имелось полное согласие. Разногласие было тут лишь одно: он считал, что тех, у кого денежек неизвестно откуда собралось уж слишком много, можно и… того, а я считала, что в нас в Магаданской области слишком много снега еще не убрано. Ну а Пантелеймон Кондратьевич