Читать книгу - "Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая. - Геннадий Борисович Марченко"

Он расхаживал перед полотном великого итальянца, и одет был не в обычный костюм, а в наряд эпохи средневековья. Пурпуэн с глубоким вырезом, из-под которого виднеется воротник рубашки, украшенный тонким рюшем. Короткие широкие штаны чёрного атласа собраны внизу на витом с серебряной нитью шнуре, под ними такого же цвета чулки. На поясе, представлявшем собой плетёные плоские кольца, висел кинжал в ножнах. На ногах башмаки с металлическими пряжками, на голове – ярко-красный берет с воткнутым сбоку павлиньим пером. Вот только очки никуда не делись, всё те же, прямоугольной формы, со слегка закруглённой нижней частью.

— Но даже если существовал прототип Христа, то и он вряд ли мог ходить по воде, — с иронией заметил лектор. — Впрочем, обращает на себя тот факт, что Иисус ещё и исцелял больных. Исцелил бесноватого, прокажённого, и даже парочку слепых. Скажете, быть такого не может? Вот тут я бы поспорил. Потому что среди нас присутствует самый настоящий целитель, которому подвластен любой недуг. Вот он!

И он показал указкой на меня. Тут только я обратил внимание, что публика в зале – сплошь больные и калеки. У одного ужасные волдыри на лице, другой держал костыли между ног, третья вообще таращилась на меня затянутыми бельмами глазами.

— Исцели нас, — вдруг произнесла слепая старуха и протянула в мою сторону руку со скрюченными пальцами.

— Исцели нас, — потребовали остальные, и тоже стали тянуть ко мне свои руки.

Я попытался вскочить, чтобы убежать, но не смог этого сделать – чужие пальцы уже держали меня за шею, плечи, руки… Даже лодыжку мою кто-то прихватил.

— Отпустите меня! — заорал я и проснулся от собственного крика.

[1] «ARPANET» - компьютерная сеть, созданная в 1969 году в США Агентством Министерства обороны США по перспективным исследованиям и явившаяся прототипом сети Интернет.

Глава 7

Мой день рождения выпадал на четверг. А во вторник, 8 марта, я поздравил своих женщин с Международным женским днём, вручил заранее приготовленные подарки. Маму я поздравил утром с вручением подарка в виде золотой цепочки с кулоном, что вызвало у неё неподдельный восторг и, сменившийся памфлетом о дороговизне подарка и и чуть попозже позвонил Тане, тоже сказал тёплые слова и напомнил, что вечером мы идём в кафе. Не в «Парус», в более приличное под названием «Лира». Там, на входе, подарил ей цветы, а уже за столиком вручил золотое колечко с маленьким бриллиантом. Сказал, что это ещё не обручальное кольцо, но его можно считать помолвочным, как это принято на Западе. Запад, конечно, нам не указ, однако некоторые традиции можно и позаимствовать. Хотя бы однократно.

У Тани при виде такого подарка глаза увеличились чуть ли не в два раза.

— Сеня, сколько ты за него отдал? — шёпотом спросила она, не решаясь примерить украшение.

— Любимая, этот вопрос тебя волновать не должен, — улыбнулся я. — Надень уже колечко, я хоть посмотрю, не ошибся ли с размером.

Не ошибся, а Таня весь вечер не уставала бросать взгляды на свой безымянный пальчик, украшенный купленным в комиссионке за 120 рублей кольцом с драгоценным камнем.

Насчёт моего дня рождения договорились, что в этот день вечером посидим с мамой и Таней у нас дома, а в субботу – также вечером – с моей невестой и парой старых друзей в ресторане. Один из этих друзей – одноклассник Иван Серов, с которым мы дружили с 1 по 10 классы и впоследствии поддерживали связь. А второй – Мишка Григорян. Он был друг мой детский, мы с ним в одну группу в детсадике ходили, а вот в школах учились разных. Но тоже дружили все эти годы. И мы часто собирались втроём, чтобы отправиться на Суру купаться, или поиграть в «казаки-разбойники». А потом, постарше, и на танцы вместе ходили, причём не раз приходилось биться с превосходящими силами противника.

Я бы и институтских товарищей пригласил, да больно уж далеко им ехать. Хотя Олегу Морозову вроде бы и не так далеко, но из Красноармейска на перекладных нужно будет сначала до Саратова добраться, и только оттуда – в Пензу. Так что заранее оповестил Ваньку с Мишкой, заручившись их согласием. И попросил с подарками не заморачиваться, потому что это будут просто посиделки с друзьями. Причём столик на четверых в «Волге» я забронировал заранее, чтобы не опростоволоситься перед Таней и товарищами.

У меня даже мелькнула шальная мысль, не позвать ли в ресторан и Мясникова. Но, во-первых, он может быть в это время занят, с его-то ненормированным графиком работы. Во-вторых, чего ему, такому немолодому, делать в компании 25 и 26-летних? У нас же общих тем нет. Хотя, конечно, смешно звучит, учитывая, что я сам старше Георга Васильевича, вот только то-то у меня всё равно молодое, под него приходится подстраиваться и мыслями, и душой.

Вообще-то мне бы нашлось о чём поговорить со вторым секретарём обкома партии, учитывая мой настоящий возраст. Например, о Музее одной картины, обсуждать который мы начали ещё на пути в Пензу. Как раз после того, как я сворим криком, проснувшись, малость перепугал не только Георга Васильевича, но и Закира, от неожиданности так дёрнувшего руль, что «Волга» едва не отправилась в кювет. Пришлось даже остановиться на обочине, чтобы удостовериться, что со мной всё в порядке.

На вопрос Мясникова, что такого ужасного мне приснилось, выдал нечто общее, мол, будто какие-то вурдалака меня в болото тащат. Добавил, что, когда много тратишь энергии на исцеление, потом всегда разная муть снится. Партиец только головой покачал.

А потом я вспомнил про Музей одной картины и как бы между прочим заметил, что неплохо было бы организовать такой в Пензе, единственный в мире. И заодно обрисовал, как мысленно видел его устройство. Стены зрительного зала на двадцать-тридцать мест обтянуты серым, нейтральным сукном. Ничего лишнего, отвлекающего. Передняя стена высвечена (хороший набор осветительных средств) и на ней в ярком свечении с выявлением всех деталей (должен быть постановщик света) одна картина. Начинается сеанс. Звучит магнитофонная запись. Идет рассказ о самом художнике, потом о содержании картины, ее композиционном построении, живописных достоинствах, наиболее интересных деталях, образах и т. д. Возможен и рассказ самого художника о его замысле, записанный на пленку. Потом тихая музыка, соответствующая настроению