Читать книгу - "Пустой - Александр Васильевич Кормильцев"

клацающих челюстей выставленным предплечьем второй руки, одержимый непременно бы мне нос отгрыз. Ещё одной неприятностью в этом моменте было то, что в руке, которую подставил под зубы твари, был зажат снятый с пояса нож. Но, когда предплечье обхватили тиски челюстей, нож выскочил из руки и откатился куда-то в сторону. Причём откатился неудачно, в направлении, куда я даже при сильном желании не смогу дотянуться свободной рукой.

Ну и что теперь делать?! Молотить кулаком по голове одержимого?! Но положение неудобное, да и он своими лапами машет, даже если и буду попадать, удары будут слабыми, вряд ли они произведут впечатление на тварь. Ещё можно попробовать покрутиться, подергаться, может получиться хоть ненадолго сбросить с себя бегуна, а самому тем временем схватить оброненный нож. Ну или перевести тело в более удобное положение, где можно будет размахнуться как следует и надавать-таки твари по башке.

Размышляя о дальнейших действиях, не переставал ощупывать свободной рукой доступное пространство. Под руку попадались мелкие камешки, какие-то щепки, но ничего дельного найти пока не удавалось. Я уже было совсем разуверился в полезности этого ощупывания, начиная подумывать, что придётся отбиваться от одержимого голыми руками, но тут натолкнулся на нечто полезное. Какая-то деревяшка, на ощупь довольно крепкая, к тому же одна сторона заострена. При хорошем ударе такой вполне можно пробить не особо крепкую черепушку бегуна. Ну или, на худой конец в пасть загнать, как случилось в ситуации с кусачом, благо теперь опыт в подобном имеется. Хотя, ну его! Если вспомнить, как кусач отреагировал на появление во рту несъедобного предмета, лучше поостеречься повторять печальный опыт. До сих пор половина лица на свежую отбивную походит.

Тварь грызла кожу доспеха, хватала лапами за тело, скребла ногтями, но я постарался отвлечься от сотворяемых ею действий. Все равно особого урона они мне не наносили, а боль можно перетерпеть, стиснув зубы и обещая вернуть ее мучителю сторицей. Сосредоточившись на зажатой в руке деревяшке и показывающейся из-за предплечья голове одержимого, я не торопился, выбирая удобный момент для удара. Целью выбрал висок, там у человека уязвимое место, значит и у не успевшей сильно изменится твари, защита послабже. Пускай придётся ударить два, пять, десять раз, но я свалю одержимого.

Напрягшаяся рука выстрелила резким броском, неся сосредоточенную на кончике заточенной деревяшки энергию в голову бегуна. В ожидаемом моменте возникновения препятствия на пути моего оружия возмездия почувствовал лишь незначительное сопротивление, после чего разогнавшаяся палка провалилась еще на половину своей длины. Ощущение было такое, будто в созревший арбуз воткнул большой кухонный ножик. Тварь в ответ задергалась, засеменила ногами, подергала руками и, подыгравшись немного, застыла, придавив меня весом расслабившейся туши.

Это как понимать?! С первого тычка уложил?! Наверное, так и есть. Понимая, что ожидать активных действий от затихшего одержимого не стоит, столкнул с себя обмякшее тело, перекатился в сторону и поднялся на ноги, чувствуя, что адреналин в крови все ещё продолжает действовать. Оглядел развалившуюся на спине, не подающую признаков жизни тушу. Отметил, что в отличии от первого, этот одержимый не имел при себе даже намека на носимую когда-то одежду. Выходит, он более развитый? Или просто успел поучаствовать в большем количестве передряг? Но по размеру вроде выглядели одинаково. Кто их знает, я ещё слишком мало знаю об этих существах, чтобы отвечать на подобные вопросы.

Перешагнув через бегуна, решил взглянуть на деревяшку, которой его прикончил. Тупой ее конец торчал точнехонько из виска, не зря, выходит, метился, одним ударом прикончил. Не знаю, как для местных, но для меня эта победа была значимой, все же первый одержимый, которого убил самостоятельно. Кстати, что-то у меня непонятная тенденция наметилась, противостоять местным чудовищам с помощью подручных предметов. В первый раз, встретившись с кусачом, оборонялся от него воротиной, сломанными жердями, рогатинами и под конец загнал полено в рот. Сейчас, при нападении бегуна, будучи обвешан оружием с головы до ног, все равно прикончил тварь какой-то непонятной палкой, валяющейся посреди улицы. Интересно, что за палка-то и откуда она тут?!

Наклонившись, взялся за торчащий из виска край деревяшки и, потихоньку раскачивая, выдернул её из головы бегуна. Обтер об одержимого извлеченную из раны, влажно поблескивающую заточенную половину палки. Думаю, он не обидится на такую бестактность, судя по внешнему виду, по поводу гигиены твари не заморачиваются. Начал разглядывать, смутно припоминая, что где-то её уже видел. Обычная палка, сухая, вроде бы березовая, грубо обтесанная и заостренная с одной стороны…

Да ведь эту деревяшку крутил в руках Антошка! Видимо, увидев выскочившего навстречу бегуна, мальчонка так перепугался, что выронил любимую игрушку.

Вмиг осмыслив все происходящее до начала борьбы с одержимым, осознал, что увлекшись собственным выживанием, совсем позабыл о мальчугане, спасающимся от твари, аналогичной той, что валяется у меня под ногами. Но если для меня схватка с только начинающим развиваться одержимым оказалась не особо тяжёлой, пятилетнему ребёнку с лихвой хватит шустрой образины, по силе, превосходящей среднестатистического человека.

Напоследок бросил взгляд в закоулок, куда юркнул мальчуган, а за ним и одержимый, которому я успел швырнуть вдогонку копье. Особо не надеялся, что обнаружу там бегуна, подыхающего с торчащим из бочины древком копья. Но убедившись, что его там и впрямь нету, шагнул к проходу, продолжая сжимать в руке деревяшку.

Все мысли моментально вынесло из головы хлынувшим внутрь водопадом ярости, заполнившим сознание и уже начавшим хлестать через край. Внутри этого водопада было и чувство вины, испытываемое мною за то, что не уберег мальца от находившейся от меня в нескольких шагах твари. И раскаяние от того, что не заметил второго одержимого, подкравшегося к беспечному придурку, уверившемуся в своей победе. А также разочарование в собственных силах, из-за недостатка которых так долго возился с не особо опасным бегуном. Всеми этими ошибками, которых не должен был допустить, я обрек безвинного малыша на мучительную смерть от зубов ужасной твари, бывшей когда-то человеком.

Все эти частности смешались в чудовищную вину, повисшую на моих плечах неподъемным грузом. Этот груз давил на меня, заставляя в бессильной злобе сжимать кулаки и скрипеть зубами. Он выдавливал из глаз горячие слезы, которые огнём обжигали веки, но не несли и капли успокоения. Слезы оказались топливом, что дало мне силы делать всё новые и новые шаги в направлении закоулка, в котором случилась трагедия. Если бы не они, я начал бы просто биться головой о ближайшую стену. Но слезы стекали по щекам, напоминая о деле. Спасти малыша я не сумел, так пойду