Читать книгу - "Полудержавный властелин - Николай Zampolit Соболев"

передних санях, где ехал Ноздрев, испуганно крутил головой и его состяние передавалось лошадям, отчего они сбивались с хода и не могли разогнаться в полную силу.

Крупный переярок прыгнул на лошадь, не дожидаясь остальных, но Затока изловчился ахнуть его плетью прямо на лету, отчего волк завизжал и свалился под ноги стае, со вторых саней в кучу-малу успел всадить стрелу Аким, а Илюха добавил плетью, с хрустом проломившей кости зверю.

Вожак зарычал, присел на задние лапы, цапнул ближайшего к нему матерого за загривок, восстановил порядок и снова повел стаю, легко догнав караван.

Илюха встал, держась за спину скорчившегося возницы и сжал плетку, выбирая миг для удара.

Прыжок!

Головня успел отмахнуть поперек, по горлу и, судя по звуку, пробил его насквозь — волк издал хрип, но мощная жизненная сила не давала ему остановиться, пока Илюха не врезал наотмашь.

С глухим стуком гирька пробила череп, на снег плеснул волчий мозг.

За спиной еще раз свистнула тетива и поодаль забился прибылой волчонок, пытаясь выкусить пронзившую его стрелу.

— Добивай! — заорал Илюха, кидаясь с плетью на волков, оторопевших от потери вожака.

Затока и остальные, с плетками и сулицами, рванулись к стае.

В короткой сшибке зарезали и убили еще троих, остальные волки, пожав хвосты, разбежались, причем за двумя тянулся кровавый след.

— Что, съели, сволочи? — радостно прокричал Головня. — Нас так просто не возьмешь!

[i] Корзно — княжеский плащ

Глава 16. Аппаратные игры

Митрополит Иона, переживший зимой сильную хворь (уже думали, что отдаст богу душу), к весне оклемался и тут же, несмотря на слабость, занялся церковным собором. Особых причин торопиться не было, но мне показалось, что Иона чувствовал близкую смерть и хотел уйти, оставив все дела в порядке.

Как минимум, поставив нового Сарского епископа и учредив Псковскую епархию, что стало бы достойным завершением земных трудов владыки. А еще хотелось хоть немного упорядочить тот несусветный бардак, что творился в оставшейся под Литвой и Польшей части митрополии — формально еще Киевской, но фактически все больше и больше Московской. Ну и как максимум, разгрести накопившиеся богослужебные, финансовые, землевладельческие и даже судебные вопросы.

Иона делал что мог, но слабость после болезни не давала ему трудиться в полную силу и вся оргработа свалилась на меня и на епископа рязанского Николая, сиречь Никулу.

— Ныне кафедры в Пинске, Холме и Перемышле праздны стоят, — вводил в курс дел на западе мой учитель. — Епископы же Волынский Даниил и Луцкий Феодосий безвестны пребывают…

— То есть как безвестны?

— Не ведаем, что с ними, два лета уж не пишут, молимся, чтобы живы были…

Блин, и ведь не пошлешь никого проверить — там драка идет, то Шемяка колотит ляхов, то ляхи с литвинами его гоняют. А как поляки Жигмотовича сковырнули, так вообще хаос и война всех против всех. И в этой круговерти каждый старается погреть руки — и панские отряды, и татары Седи-Ахматовы и которые сами по себе, а еще Корибутович, немцы, бояры разгромленных княжеств, вольные ватаги. Посольскому человеку нет хуже через такую войну пробираться: если всего лишь ограбят, то, считай, легко отделался. Но смерть епископа по нынешним временам событие значительное, даже в летописи при всей экономии чернил да пергамента попадает, помри кто из иерархов — так или иначе дошла бы весточка. Зуб даю — Даниил да Феодосий затихарились, засели в дальних обителях, пережидают смутное время.

— Григорий, архимандрит Святониколаевского монастыря в Хелме на Москву прибег, Борисоглебский игумен Варлаам из Турова також.

— Мнишь во епископы поставить?

— Отцы в православии крепкие, — подтвердил Никула, — благочестивые и богобоязненные. Глас свой супротив латинян поднять не убоялись, с братом твоим Дмитрием в ладу.

Значит, проверенные кандидатуры, так и запишем.

— Поговорить бы с ними, келейно, без прочих.

Никула согласно кивнул, поставил отметку в своих записях и продолжил:

— Сарская епархия осиротела прошлым летом, надобно урядить.

— Так поставить нового епископа, в чем беда?

— Зело умалилась, коли так пойдет, погаснет свеча православия в Сарае.

Н-да… Но если мы собираемся Волгу под себя брать, то форпост в низовьях нам нужен позарез. Даже не по военной надобности, надо просто иметь сведения с мест, чтобы понимать, что там происходит.

— А что Пермь да Новгород? — эти епархии, пользуясь удаленностью, обычно присылали свое согласие на все решения собора, но что-то мне подсказывало, что золотые пояса Нова Города в этот раз не рискнут отсидеться.

— Григорий Пермский едет, и Евфимий Новгородский також.

Ого, нефиговая у нас явка получается! Так, это выходит десять епископов из семнадцати возможных, причем на четыре пустые кафедры можно поставить своих людей. Ох, это ж сколько народу понаедет! Ведь каждый будет со служками, монахами, писцами, введенными дьяками и так далее, не считая дворских. А ведь приедут не только архиереи — прослышав о таком кворуме засобирались в Москву многие авторитетные игумены вроде Пафнутия Боровского или Мартинана Белозерского. Даже древний старец Никита, настоятель Богоявленского в Костроме монастыря и тот решил поприсутствовать, правда, из-за возраста не лично, а через доверенного представителя.

А у нас даже Грановитой палаты нет чтобы всем разом собраться! Придется в повалуше заседать.

Но собор чуть было не сорвало явление татарских послов — Сеид-Ахмет прислал требовать выход, поскольку он по договору с Шемякой отправляется воевать ляхов, для чего ему срочно потребовалось серебро.

Ага, щаз. Мне деньги нужнее.

Сеид-Ахмет выбрал мурз посолиднее, помордатее, у одного даже вокруг шитой золотом тюбетейки накручен зеленый тюрбан хаджи, паломника в Мекку. Но и мы не лаптем щи хлебаем — встречала их представительная компания бояр, среди которых стоял и понаехавший в Москву Касым Мещерский. Что сразу поубавило татарам спеси: одно дело говорить с неверными урусутами и совсем другое — с чингизидом.

Так что пока они слезали с коней на загородном дворе, откуда загодя убрали всех лишних и добавили охраны, я с интересом их рассматривал.

Разноцветные сапоги с острыми носками и красными каблуками, у Ходжи-Искара украшенные бисером. Парчовые и атласные халаты из числа тех, что надевают по особо торжественным случаям, не иначе, дедовские, а то и прадедовские — внимательный глаз видел потертое, а то и раскосмаченное шитье шелковой или золотой нитью; так и не застиранные пятна от многочисленных пиров, когда баранину едят руками и вытирают их о полы; правые, на монгольский манер, застежки, лишившиеся трети самоцветов.

Не иначе, времена богатства и великолепия Орды уходят в прошлое, вон, даже в серебряном с бирюзой поясе Газимурзы есть пустые оправы.