Читать книгу - "Спасти СССР. Адаптация - Михаил Королюк"

- Какие люди, боже праведный, сидят на корточках в подъезде! Нет ничего на свете правильней их пониманья дружбы, чести, - с ходу польстил я компании и протянул руку старшаку. - Привет, пацаны. Поможете?

Брюнет на мгновение замер, раздумывая, потом пожал руку. Приподнял бровь, как бы говоря «это еще ничего не значит», сплюнул шелуху, и спросил с ленцой:

- Я тебя тут не видел. К кому приехал, с какого района?

Я непринужденно расположился на скамейке напротив, не торопясь разыскал в сумке кулек с карамелью «Мечта» и протянул:

- Угощайтесь. Не знаю я ваших районов...

Кулек подвергся разграблению, а жилистый, нагло глядя мне в лицо, взял сразу три. Я тоже хрустнул сладковато-кисленькой карамелью и сгенерировал версию:

- К Ваське приехал, закорефанились летом на практике. Он на сварщика учится здесь.

- Ааа... - протянул брюнет понимающе, - это с тридцать девятого училища, значит. А с какой группы?

- А фиг его знает... - и я осторожно прозондировал, - помню, что классного «Антенной» зовут, учитель русского.

Парни дружно заржали.

- Карманный бильярдист! Есть такой... У нас огороды рядом, на Красной горке. Каждый вечер там копается, придурок.

Это я удачно присел!

Как говорил Штирлиц, запоминается последнее, поэтому я еще с полчаса протрепался с парнями. Рассказал несколько анекдотов про Штирлица, потом сравнили Роллинг Стоунс и Лед Зеппелин, поспорили кто круче, Ричи Блэкмор, Дэвид Гилмор или Эрик Клептон, посожалели о смерти Элвиса Пресли. Когда я собрался уходить, брюнет сказал:

- Если с Тельманки кто встретит, говори, что с Цыгой ходишь.

- Тельманка?

Он неопределенно взмахнул рукой:

- Шахта тут имени Тельмана, видишь - вон террикон? Район вокруг - Тельманка. Вон там - кировцы. У кинотеатра «Волга», - еще один указующий жест, - волгари. В ту сторону - «Южный». А там - «Израиль».

- А тех-то так за что?

- Не знаю... - он ловко цыкнул между зубов. - До нас повелось.

К Красной горке, одному из старых терриконов за южной окраиной, я вышел через полчаса, когда в ложбинах уже повис плотный сумрак, а в недалеком пруду начали, захлебываясь, орать лягушки. И почти сразу впереди нарисовалось нужное мне тело, с ведром картошки в одной руке и лопатой в другой.

Я крутанул головой, оглядываясь. Безлюдная дорожка длинной дугой пролегала промеж двух заросших холмов, по бокам - плотные ряды лозняка. Идеально.

Опустил руку в сумку и нащупал вспотевшей ладонью рукоять кинжала. Во рту пересохло, в глазах чуть зарябило.

«Так, только прямой хват, это будет не самооборона. Все должно решиться за пару ударов», - думал я, глядя сквозь уже близкую цель, - «сзади в печень, потом сразу в горло. Режик в пруд, переодеться и на автобус в Ростов, на ночной поезд».

Я чуть посторонился, пропуская, и взглянул ему в лицо. Простое любопытство. Неужели действительно ничего такого в глазах не увижу?

Не увидел.

Мы разминулись на шаг, и я, резко крутанувшись, попытался насадить его на лезвие.

Он, как оказалось, действительно обладал животным чутьем и ловкостью обезьяны. Непостижимым образом уловив мой выпад, сумел изогнуться так, что клинок вошел в правый бок от силы сантиметра на три, а мой второй выпад вслед и вовсе пропал втуне.

И вот мы стоим, напрягшись, друг напротив друга, его губы крутит злая улыбка, а в глазах разгорается Зверь.

Я поменял стойку, выставив чуть вперед левую ногу, и сделал обманный выпад к его бедру. Он повелся, сначала заполошно отскочил, а затем перешел в бездумную атаку, пытаясь достать меня махом лопаты наискосок.

«Дурашка, да кто ж так делает», - порадовался я, - «сколько сразу мертвых зон открылось».

Полшага вбок, быстрый наклон, и лопата свистит над головой. Стремительный рывок вперед и влево. Резко выбрасываю руку, и вот теперь кинжал легко, по самую гарду, вошел под правое ребро. Я на мгновенье замер, глядя как на его лицо наползает обиженная гримаса, затем с проворотом вытянул лезвие, и, зайдя за спину застывшей в шоке фигуре, спокойно ударил под левую лопатку. Колени у него подогнулись, и он сложился, сползая с клинка.

Перед тем, как свернуть за поворот, я оглянулся. Он лежал посреди рассыпавшейся картошки уже расслаблено и был обманчиво похож на человека.

«Вот и все», - выдохнул я, - «сделано».

Вытер рукавом распаренный лоб и глубоко, с облегчением выдохнул. Уравновесил? Не знаю... Но внутри стало чуть лучше.

Перед тем, как сесть в автобус, окинул взглядом окрест, запоминая место, куда я больше не вернусь. С востока крадучись пришла ночь, злодейски выпив дневные яркие краски, и оттого земля там уже слилась с небом темным кобальтом, и террикон, возвышающийся над городком днем, растворился в нем без следа. На западе же день окончательно укатил за горизонт, но напоследок выдохнул вверх тихую улыбку, и она млела рубиновыми переливами в перьях облаков.

Пора. Я сделал глубокий вдох, пытаясь уловить аромат садов, но вонючий «Пазик» перебил всё. Слегка разочарованный, я втиснулся в салон. Все, меня здесь больше ничего не держит, даже любопытство. И так знаю наперед, что будет. Да, завтра этот небольшой шахтерский городок зашумит, обсуждая дикое убийство. Зарыдает, прижимая к себе двух маленьких детей, безутешная вдова, и проклянет того, кто зверски зарезал отличного отца и мужа. Выступят над могилой опечаленные педагоги, скажет веское слово парторг... Через положенное число дней придут на кладбище соседи, помянут светлую память и занюхают черным хлебом. Потом в ноги встанет надгробье, и над увядшими цветами будет выбито:

Андрей Романович Чикатило

16.10.1936 - 25.08.1977

Но это будет потом. А сейчас мне пора возвращаться.