Читать книгу - "Агент - Валерий Большаков"

Почуяв настроение штабс-капитана, ординарец спросил участливо:

— Никак с жёнкой полаялись, ваше-блародие?

— Хуже, Кузьмич, — вздохнул Кирилл. — Полковника не видел?

— Кажись, в собрание подались их превосходительство.

Кивнув, штабс-капитан повернулся уходить.

— А…

— Потом, Кузьмич, потом…

Офицерское собрание располагалось, можно сказать, рядом, поэтому пролётку Авинов не стал брать, отправился пешком. Состояние у Кирилла было подавленное, и ощущение замаранности не пропадало, усиливалось только. История, приключившаяся с ним, была дикая, дичайшая, а объяснить её штабс-капитан не мог, как ни пытался. И выбросить записки нельзя — улики всё ж таки… Скоро, скоро он сдаст обе гадкие, грязные бумажонки — и освободится! Вон, уже завиднелась колоннада Офицерского собрания…

— Капитана Юрковский? — услышал вдруг Кирилл.

Резко обернувшись, он увидел грека во всём длинном и широком, не по размеру, и в неизменной красной феске. Маленькие глазки по сторонам фантастического носа-тарана блестели бусинками, как у степного тарантула, прячась в тени мохнатых сросшихся бровей. Из курчавых зарослей выглядывали мокрые красные губы.

— Они говорити, сто вы цестный официр, — заторопился грек, — сто расписка не писати… И я — цестный контрабандист с Пересыпи…

Суетливо роясь в расписной торбе, он достал пару увесистых цилиндриков — это были царские червонцы, упакованные в синюю вощёную бумагу, на торцах запечатанные воском.

Приняв золото, взвешивая его в руке, Авинов раздумывал: сжать ли стопочки монет в ладонях, как свинчатки, да залепить этому греку с правой и с левой, или… Сообразить, что «или», ему не дали — из толпы вынырнули крепкие ребятишки в серых костюмчиках, но с явной военной выправкой и скрутили ему руки, согнули в три погибели, обыскали…

— Пустите! — выдохнул Кирилл.

Кто-то, не церемонясь, нагнул ему голову и впихнул на заднее сиденье «майбаха». Один крепыш там уже сидел, второй залез следом за Авиновым и прижал так, что ни вздохнуть ни охнуть.

— Что… происходит? — просипел штабс-капитан.

Третий здоровяк, усаживаясь на место рядом с водителем, косо глянул на него и бросил:

— В Ильдиз-Киоск.[18]

Водитель кивнул, трогаясь, а Кирилл прикусил язык — в Ильдиз-Киоске обосновался Контрразведывательный пункт 1-го разряда, одно из щупалец могущественного Особого Совещания.[19]Штабс-капитан едва не застонал от стыда. «Глупец! Дурак! Идиот! — вертелись мысли, как конфетти на сквозняке. — Зачем было брать золото?! Лучше бы тебе, кретину, в дерьмо вляпаться… Ха! Так ты и вляпался! По локоть! По шейку! С головой!»

Мягко покачиваясь на ухабах, «майбах» выехал на возвышенность Ольгу-Фламюр, подкатил ко дворцу, и Авинова вывели. Он молча подчинился, разумея, что этим верзилам бесполезно что-то объяснять и доказывать.

Боковым входом Кирилла сопроводили через длинную анфиладу комнат и зал в дворцовые подвалы, узниками коих бывали и паши, и даже султаны.

Паче чаяния, камера его оказалась сухой и чистой, без «романтичных» скелетов, прикованных ржавыми цепями к стене. Под мрачными сводами горела электролампочка, в свете которой увядали любые грёзы.

Оглушённый, униженный, Авинов плюхнулся на крепкий стул. Перед ним, за круглым столиком, сидел усатенький молодчик в зелёном военном мундире без погон. Скучая, он сжимал и разжимал пальцы рук, затянутых в кожаные перчатки.

Дождавшись, пока конвоиры выйдут вон, молодчик легко поднялся и подошёл ближе к Кириллу.

— Капитан Юрковский! — пропел он, ласково улыбаясь. — Какая приятная встреча!

Выпрямившись, штабс-капитан твёрдо сказал:

— Лично я не назвал бы её приятной. К тому же вы бредите. Меня зовут Кирилл Антонович Авинов. 1-го Офицерского полка Марковской дивизии штабс-капитан. Честь имею!

Усатенький не ответил. Он нанёс короткий, без замаха, удар Авинову в челюсть. В голове у Кирилла сыпанули звёздочки, но он скоро очнулся — уже не сидя на стуле, а лёжа на каменном полу.

— Виктор! Павлович! Юрковский! — приговаривал молодчик, всякий раз всаживая носок сапога в живот Авинову, по рёбрам, по печени, словно вдалбливая истины. — Капитан! Третьего офицерского! Дроздовской! Дивизии! Встать!

Кирилл перевалился на живот, заскрёб ногами, поднимаясь на четвереньки, и встал. Сил не было — выбили, но злости хватало. Он ударил своего мучителя с разворота, ногой в бок, а когда тот пошатнулся, устояв-таки, заехал ему прямым в челюсть. Молодчик отлетел, опрокидывая столик, но мгновенно вскочил — его тонкие губы прыгали, щёки горели, а в глазах стыло нетерпение.

— Ла-адно… — прожурчал он. — Ла-адно…

Присев, усатенький двинулся на Авинова, вытягивая руки и пошевеливая пальцами. Кирилл подхватил стул…

В этот момент щёлкнул запор двери, и в камеру вошёл сухопарый офицер лет тридцати пяти, с полковничьими погонами на узких, покатых плечах. Его костистое лицо дышало энергией, а внимательные, зоркие глаза выражали ум. Аккуратная бородка a la Николай Второй прятала за кудрецом острый, слабый подбородок.

— Выйдите, Микки, — холодно сказал он, — а вы оставьте в покое стул.

Усатенький Микки щёлкнул каблуками и покинул камеру. Авинов вернул стул на место, падая на сиденье. Полковник молча поднял столик, но усаживаться не стал. Сложив руки за спиной, он проговорил по-прежнему прохладно:

— Позвольте представиться: Сергей Николаевич Ряснянский, заведую Контрразведывательной частью при Особом Совещании. Заведую Контрразведывательной частью…

Водилась за ним такая привычка — повторять изречённое, словно эхо пуская.

— Рад сделать знакомство, — процедил штабс-капитан.

Ряснянский усмехнулся кончиками губ.

— Я не понимаю одного, — негромко сказал он, — к чему эти глупые детские выбрыки? Вас взяли с поличным, «Эфенди». И обе записки от «Визиря» были при вас — вы даже не потрудились их сжечь! Леонидаса, вашего грека-связника, мы схватили ещё на той неделе. Ещё на той неделе. Он и вывел на вас, когда передавал грязное золото — плату от ваших хозяев-большевиков. Признаться, щедрую плату…

— Чего вы от меня хотите? — устало выговорил Авинов, языком пробуя сочившуюся десну. Губу разбил, ублюдок, но зубы вроде целы…