Читать книгу - ""Подводный волк" Гитлера. Вода тверже стали - Вильгельм Шульц"

— Алхимик… — шепнул Унтерхорст. И сделал многозначительный жест. Ройтер уже заметил, что его первый помощник несколько «с прибабахом». Унтерхорст был исключительным навигатором и примерным первым помощником, но при этом был склонен, как бы Ройтер это назвал, «к чрезмерному мистицизму». Он сосредоточил в себе полный набор всех возможных флотских суеверий. Стать правильным лютеранином ему очень сильно мешало природное язычество вольного города Гамбурга, которое, в конце концов, и погнало его, 13-летнего, в море. Не был он и католиком, хотя убеждение — еврей, да еще алхимик — это же как минимум слуга дьявола, если не сам дьявол — вполне католическое убеждение… Вообще не понятно, что тут еще делает командир, когда такое вскрылось.

— Карлевитц! — обратился Хельмут к оберфенриху. Унтерхорст может кланяться хоть табуретке сколько хочет, но без второго вахтенного в море они не выйдут. Пусть хоть папуас из Новой Гвинеи, лишь бы специалист был хороший, а тут, судя по всему, именно так и есть. — Вам предлагается поступить на службу в подплав. Выход в море — послезавтра. Вы знаете, что такое U-Boot — расписывать не буду. Если вы готовы со всеми плюсами и минусами это принять — милости прошу на борт.

Глаза у парня загорелись. В последнее время редко кто был готов оценить его качества как таковые, без апелляций к делам отца и деда. Он все-таки был моряк в первую очередь и гражданин Великой Германии во вторую, а еврей только в третью.

— Я готов, — не колеблясь ответил Карлевитц. — Можно вопрос, господин лейтенант? — добавил он через некоторое время.

— Слушаю вас, оберфенрих.

— Вас не смущает что я…

— Что вы еврей?

— Наполовину еврей, — вежливо уточнил Карлевитц.

— Знаете, — Хельмут перехватил вопросительный взгляд Унтерхорста. — Я готов принять в команду еврея с таким представлением о чести и достоинстве, как у вас.

Унтерхорст что-то пробубнил невразумительное, но решение командира — есть решение командира.

Надо заметить, что к подбору персонала Ройтер отнесся крайне серьезно. У него был опыт учебных походов. Он затвердил как «Отче наш», что неважных, «избыточных» вакансий на лодке нет, и один криво закрытый клапан может означать бесславную гибель лодки и всего экипажа. В этот вечер он долго не мог уснуть. Все ли правильно он сделал? Не усомнился ли первый помощник в правильности флотской субординации? Смирится ли он с тем, что теперь ему придется торчать с жидом в одной лодке, пить из одной кружки, есть с одного камбуза… О, черт подери… камбуз, еще же камбуз… а выход послезавтра…

* * *

К Балтийскому побережью земли Мекленбург прилежат три острова, которые очень похожи по своим очертаниям. Это острова Рюген, Узедом и Хидензее. Море врезается в них, образуя глубокие бухты и лиманы, отчего на карте они выглядят как бы сильно истрепанными, и только узкие песчаные отмели соединяют отдельные части суши. Во время осенних и зимних штормов море затопляет побережье, размывает крутые берега и уносит течением почву, несмотря на усилия местных жителей по укреплению берегов.

Места здесь и вправду чудесные. Мелкий белый песок и сосновые леса — вот что нужно для того, чтобы, растянувшись на берегу, вдыхать полной грудью свежий воздух. И нет ничего на земле, кроме вот этого моря, песка и тебя… и ее…

Ройтеру снился сон. Он с сыном запускает бумажного змея… Змей сопротивляется, падает, он его поднимает, снова пускает по ветру, змей опять падает. Сон точно повторял реальность. Настолько точно, что Ройтер долго лежал, открыв глаза, не понимая, что вдруг посетило его это видение, может, и не сон это был вовсе. До войны они ездили с семьей, да, с семьей, назовем это так, как бы там оно ни было, на море, где, собственно, и происходило все это.

Зачем сейчас появился этот осколок потерянного рая? Он уже почти все забыл. Но это видение неотступно следовало за ним все утро. «Может, это что-то значит?» — подумал Хельмут. И решил позвонить. В Берлин можно было позвонить из штаба.

— Здравствуй.

— Здравствуй, — услышал он на удивление приветливый голос Анны.

— Как вы там?

— Хорошо. Вот Ади себе хвост приделал и ходит по дому… — тут что-то произошло… Ройтер понял что… Она узнала его. — Какого черта ты звонишь?

— Просто хотел узнать, как вы там…

— Раньше нужно было беспокоиться, как мы там…

— Может быть…

— Нет, ничего не может быть! Не может! Не звони больше… я тебе говорила.

— Послушай…

— Ничего слушать не хочу. Все. Счастливо! И не присылай больше подарков. Мы как-нибудь сами.

— Но я же все-таки отец.

— Ади обходился без отца, когда ему был один год, обойдется и сейчас… — ту-ту-ту…

— Господин лейтенант! Господин лейтенант! — Ройтер очнулся от того, что дежурный тряс его за руку. — Линия разъединена…

— Да-да… конечно… — пробормотал Ройтер.

Увы! Оказалось просто сон. Ничего не значит. Анна, Анна… Зачем же так? За маленького Адольфа-то я, положим, спокоен. Все у него есть и даже больше. Что такое «Лебенсборн» и «Зимняя помощь»,[14]он уж точно никогда не узнает.

Покидая штаб, Ройтер вдруг нос к носу столкнулся с оберлейтенантом в щегольском, только что пошитом у дорогого портного кителе. Ройтер был настолько растерян, что сначала даже не понял, кто это.

— Хельмут! — окликнул его тот.

— Боже, Иоахим! — Откуда здесь мог взяться старый друг? Казалось, он так прочно устроился в Мюрвике.

— Хельмут! Еще бы чуть-чуть, и я бы тебе заехал дверью в лоб… Что-то ты совсем не в духе…

Да, пожалуй, Шепке — это именно тот, кто ему был сейчас нужен. Старый друг был в курсе истории Ройтера. Ну, более или менее…

Виктор Штааль[15]и ему подобные должны быть благодарны провидению, что Иоахим Шепке, как и большинство фленсбургских мальчишек, в детстве грезил о море, а не о целлулоидных мирах киноэкрана. Иначе бы он — можно поспорить — оставил звезду UFA без работы. Да и по ту сторону Атлантики конкурентов было бы немного. Шепке был не просто красив — он был ослепителен. И он был талантлив. Это касалось не только минно-торпедного дела, к которому он привил любовь, в частности, Ройтеру. Шепке был из той редкой породы людей, которые были талантливы буквально во всем. Он писал стихи, отменно рисовал, а уж как танцевал! Ройтер со всеми своими достоинствами сильно проигрывал приятелю, однако это им не мешало быть друзьями с раннего детства. Иоахим был на три года старше. Это сейчас, когда они оба офицеры Кригсмарине, не имеет большого значения, а когда-то на улицах Фленсбурга в голодные годы депрессии эти три года разницы делали его наставником и защитником. По странной прихоти судьбы друзья встретились снова именно в Мюрвике, где Шепке снова был старшим. Он учил. Ройтер учился. Теперь они опять вместе, и теперь они равны… Ну почти равны…