Читать книгу - "Иные песни - Яцек Дукай"

Быстрые пожатия запястий, откровенные улыбки — доулосы поспешили с водой для обмывания рук, а Ньюте — никого не ожидая — уже поднял тост за успешный рейс из Хердона. Он уселся во главе стола, пан Бербелек по левую руку, по правую — Отто Прюнц, капитан «Филиппа», за ним — Хайнемерле Трепт, молодая девушка, но уже океанносский штурман; поскольку Ихмета Зайдара, первого нимрода компании Ньюте, Икита те Бербелек посадили, естественно, возле Иеронима. Последние обменялись любезностями над тарелками с парящим супом. Оба текнитеса сидели по одной стороне стола, и жидкости опасно подползли к краям посуды.

Ихмет, как раз, был единственным в этой компании, кого пан Бербелек совершенно не знал. Отто, кристианин и земляк Ньюте, плавал для НИБ с самого начала, ранее — на собственном клипере, теперь же в качестве капитана «Апостола», первого океаникоса торгового дома. Хайнемерле они наняли сразу же после того, как ее приняли в имперскую гильдию навигаторов. Будучи женщиной, она имела более слабую позицию относительно остального экипажа, создавая серьезный риск конфликта компетентности в ходе долгого рейса, так что ее контракт был подешевле — но способности Трепт говорили сами за себя, и ей удавалось хорошо сотрудничать со старым Прюнцем.

А вот смуглолицый Зайдар… его связи с фирмой оставались наиболее слабыми. В последнее время, когда морские чудовища сделались более агрессивными, цены на услуги нимродов, набивших руку на охране кораблей, значительно выросли; опять же, их не было так уж много. Эстлос Ньюте комбинировал, как только удавалось: контракт на рейс в одну сторону, совместные контракты, подключение к конвоям… Зайдара он заполучил точно так же. Перс закончил многолетнее сотрудничество с Кастигой, и в последнее время принимал только одиночные заказы, что не для всех было удобно; но Кристофф пользовался его услугами, когда только удавалось, и именно его нанял для охраны первого океаникоса, на все сто процентов являющегося собственностью Ньюте, Икита те Бербелек. Он даже начал титуловать Зайдара «первым нимродом компании», надеясь хоть немного причаровать реальность словами. Ихмет неизменно отвечал вежливыми, ни к чему не обязывающими письмами.

— Вчера я прочитал о смерти первого нимрода Африканской компании, — завел с ним Бербелек беседу на пахлави. — Но ваше путешествие прошло, вроде бы, без неприятных инцидентов?

— Если не считать сирен на Локолоидах. Но никаких убийств не было.

— Ах, мы никогда в тебе не сомневались. Особенно, эстлос Ньюте — он всегда о тебе крайне высокого мнения.

На эти слова Ихмет Зайдар склонил голову. Неопытные текнитесы, лишенные самоконтроля, или, как раз, самые опытные, слишком долго занимающиеся своим искусством, те, работа которых требовала многонедельных периодов непрерывного расстраивания антосов, как, собственно, текнитесы моря, месяцами ведущие суда в сильном зажиме собственных аур, или же текнитосы войны — стратегосы, аресы, они часто были не способны контролировать эти ауры, не умея их свернуть, снивелировать, посему отпечатывались в керосе тяжкой печатью независимо от обстоятельств, днем и ночью, наяву и во сне, в одиночестве и посреди толпы. Побочным эффектом долговременного присутствия на корабле такого нимрода бывали смертельные жертвы среди экипажа. Споры, подколки, приятельские соперничества, которые в иной раз закончились бы, самое большее, выбитым зубом — в короне нимрода заканчивались разбитыми головами, перерезанным горлом или утопленниками за бортом. Но Зайдар пользовался исключительно орошей репутацией.

— Это я заметил, — ответил он, щедро посыпав суп приправами. — Боюсь только, что придется разочаровать его.

— Но ведь ты даже не знаешь, какое предложение он хочет тебе сделать.

— Но предложение такое я получу, так? — Ихмет вопросительно глянул на покрасневшего Иеронима.

Пан Бербелек ответил ему взглядом. Глаза перса были голубыми, словно чистая и ясная синь весеннего неба, посаженными в сетках глубоких морщин сильно загоревшей кожи — морщин от солнца и ветра, поскольку Зайдар не выглядел старше тридцати с небольшим лет. На самом деле, ему давно уже исполнилось шестьдесят, если не все семьдесят, только морфа удерживала Материю в крепком объятии. Тело, это всего лишь одежда для разума, как писали философы. Одежды его тела тоже обманывали: Ихмет одевался по хердонской моде, простой покрой, цвета белый, черный и серый, узкие ногавицы и такие же рукава, рубашка зашнурована под самую шею. Лишь черная борода была пристрижена на измаилитский манер.

— Ты подписал уже контракт с кем-то другим?

Перс отрицательно покачал головой, сглатывая горячий суп.

Иероним лишь вздохнул и склонился над своей тарелкой.

Долгое время они молчали, прислушиваясь к громкой беседе эстлоса Ньюте, капитана Прюнца и Трепт. Хайнемерле возбужденно рассказывала о чудесах южно-хердонских портов и дикарях с экваториальных островов, о животных наркотиках и экзотических морфозонах. В перерыве между блюдами рытеру принесли подтвержденный манифест «Филиппа», и Кристофф заново начал высчитывать ожидаемую прибыль.

— На севере тоже, в тех громаднейших пущах, — продолжала рассказывать тем временем Хайнемерле, — а они тянутся от Океаноса до Океаноса, во всяком случае, до Мегоросов, до шестого листа, и Анаксегирос еще не врос там настолько глубоко, чтобы выдавить диких кратистосов, на самом севере или, к примеру, в Хердон-Арагонии; когда мы ожидали товар, то разговаривала с поселенцами — мифы это или правда, трудно сказать — возможно, они уже растворяются в короне Анаксегироса, все эти города из живого камня, реки света, хрустальные рыбы, тысячелетние змеи, что мудрее людей, и цветы любви и ненависти; деревья, в которых рождаются даймоны леса — вот скажи, Ихмет, ведь ты же все видел своими глазами.

— Не умею я рассказывать.

— На корабле, когда впал в меланхолию, ты мог рассказывать очень долго…

— Потому что, то были чужие рассказы, — усмехнулся под носом Зайдар.

— Не поняла, — рассердилась Трепт. — Так что выходит? Враки были? Врать ты, выходит, умеешь?

— Дело не в том, — тихо отозвался пан Бербелек, отламывая хлеб. — Истории, повторяемые за кем-то, могут быть неправдивыми, и это нас освобождает от ответственности. Зато, говоря о собственных приключениях…

— Что? — перебила та его. — Что ты, собственно, хочешь сказать? Будто откровенным можно быть лишь во лжи? Такие зеноновки[1]хороши лишь для детей.

Пан Бербелек пожал плечами.

— Я люблю делиться рассказами, — буркнула Хайнемерле. — Какой смысл ездить по свету, если никому не рассказать о том, что видел?

Перед тем, как подали десерт, Ньюте подписал банковские письма с личными премиями, не зависимыми от гарантированных договором четырех процентов прибыли для капитана и двух для навигатора. Трепт начала многословно благодарить, Зайдар даже не глянул на свое письмо.