Читать книгу - "Галактический Консул - Евгений Филенко"

Энграф саркастически усмехнулся.

— Вы еще мальчик, Костя, — сказал он. — Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный. Сорока с лишним лет от роду. В вас бушуют эмоции. Это и хорошо… Вы проецируете свою личность на партнеров по контакту, приписываете им собственные переживания, очеловечиваете нелюдей, отважно пренебрегая их принципиально иной природой, а следовательно — и строем мышления. Когда-то это расценивалось в среде ксенологов как недопустимая ошибка. Мол, нелюдь — нелюдь и есть. Но я думаю, что для человека это неизбежно. И это один из кратчайших и вернейших путей пробудить в себе симпатию к собеседнику. А значит — понять его… Тектоны — не люди, Костя. Они мыслят и чувствуют не так, как мы с вами. Нам ли дано осознать движущие мотивы их поступков? Общаясь с нами и нам подобными, они попросту переходят на доступный нам уровень мышления, который есть малое подмножество естественно присущего им уровня. А вы сейчас высказали всего лишь частную, хотя и любопытную, ксенологическую гипотезу. Чем вы всегда меня подкупали — так это способностью с ходу, без артподготовки, генерировать ксенологические гипотезы. Но вряд ли кто осмелится в обозримом будущем проверить вашу правоту. Нам пока нечего сказать тектонам. И трудно понять их слова, обращенные к нам.

— Особенно когда они сопровождены «дыханием тектона», — буркнул Кратов. — Предки были правы: это банальный инфразвук. Вроде наших «шатагхни», инфрагенераторов, знаете?

— Признаться, не доводилось испытывать на себе, — сказал Григорий Матвеевич сдержанно.

— А мне доводилось. В пору своей буйной юности. Неприятное, надо заметить, ощущение. Но я ждал чего-то похожего и потому к концу нашей беседы почти не обращал на него внимания. Господи, да с чего мы взяли, что у тектонов атрофированы все чувства?! Что им будто бы нелюбопытно слушать о нашей Земле, что им безынтересно побывать на ней… Разве кто-нибудь хотя бы раз рискнул пригласить тектона в гости?

— Эмоции, Костя, эмоции, — сказал Энграф. — А где строгая научная оценка фактов? Ведь вы сподобились редчайшей возможности общаться с представителем высшего интеллектуального звена Галактического Братства. И для земной ксенологии ваша информация бесценна. Надеюсь, вы не преминете составить подробный отчет о рандеву, опустив по необходимости содержание самой беседы, а также снизив эмоциональный накал?

— Не премину, — фыркнул Кратов. — На досуге. Теперь и оно — эпизод моих мемуаров. Но будет это непросто. Попробуйте-ка составить отчет в ксенологической нотации о ваших каждодневных препирательствах с Руточкой на предмет полезных физических нагрузок!.. Так что же интересного сообщил вам коллега Шервушарвал?

— Нижеследующее, — сказал Григорий Матвеевич. — Колючий Снег Пустых Вершин убедительно просил руководство земного представительства на Сфазисе не препятствовать вашему желанию — буде таковое возникнет — на время оставить свой пост и возвратиться на Землю. Любые ваши поступки, присовокупил тектон, должны расцениваться как направленные на благо Галактического Братства.

— И что же вы? — полюбопытствовал Кратов.

— Грешно вам… Разумеется, мы отнеслись к просьбе тектона с пониманием! Что занятно, Костя: в это время ваша конфиденциальная беседа с Горным Гребнем была в самом разгаре. И, полагаю, каждое ваше слово немедленно становилось ведомо всему Совету тектонов. А вы говорите — в гости пригласить.

— Я знал об этом. Горный Гребень не скрывал своей постоянной связи с другими тектонами. Мне лишь почудилось, что перед самым расставанием он все же разорвал ее… Это пустяки, Григорий Матвеевич. Мне нечего было таить от Совета тектонов. И всем нам — тоже. Тектоны — общность более высокого порядка, чем раса, биологический вид. По сути, мы имеем дело с единым сверхорганизмом, сверхинтеллектом под названием «Совет тектонов». Согласитесь, было бы удивительно, если бы правая рука этого сверхорганизма не ведала, что творит левая.

— Замечательно, — улыбнулся Энграф. — Как-нибудь пригласите на чашку чая левую пятку этого сверхорганизма… Вы упрямец, Костя, и это также не самая дурная черта вашего характера, есть и похуже. Только примите к сведению мою ремарку: тектоны, при всем их очаровании, не люди. Повторяю: не люди! И никогда не станут мыслить и поступать по-человечески, как бы нам того ни хотелось. Для них это много-много шагов назад по эволюционной лесенке. И то, к чему все мы с исторической неизбежностью придем — я имею в виду пангалактическую культуру или, как принято величать ее среди дилетантов, Единый Разум Галактики, — так вот, культура эта будет нечеловеческой. Как ни обидно вашему, да и моему, поверьте, человеческому самолюбию. Тем не менее, этот досадный для всякого антропоцентриста факт не помешает человечеству преспокойно, с достоинством влиться в магистральное русло формирования пангалактической культуры и занять там подобающее место… А вас не смущает то обстоятельство, что тектоны заранее предвосхитили некоторые ваши поступки?

— Вы правы, Григорий Матвеевич: я упрямец. И потому не люблю, когда мною двигают, как пешкой, даже в сторону ферзевого фланга. Вы это и сами отлично знаете.

— Еще бы! — хохотнул Энграф.

— Но чего за тектонами ни разу не отмечалось ни в одном свидетельстве — так это лжи. И если они говорят, что в Галактике творится нечто, обеспокоившее их, и это «нечто» каким-то невероятным образом связано со мной, значит, так оно и есть. И сейчас не тот случай, чтобы я артачился. Хотя у меня накопилась прорва проблем, разрешить которые было бы не только интересно, но и полезно.

— Вы слишком много носитесь по Галактике, — укоризненно проговорил Энграф. — Вот и нашалили где-нибудь. Зацепили какие-то струны, доселе скрытые от чуткого уха и недреманного ока тектонов. И эти струны зазвучали не в их излюбленной тональности.

— Горный Гребень просил меня заняться мемуарами. Не знаю, зачем это тектонам. Быть может, они хотят найти в них первый аккорд этих струн? Или, еще того проще, выиграть время, осмотреться, изучить ситуацию поглубже? Подозреваю, что наши многомудрые тектоны слегка растерялись. Могут они растеряться, в конце-то концов?

— Могут. И растеряться, и ошибиться. И перестраховаться, кстати, тоже. Только не вкладывайте в эти термины человеческое содержание, Костя. Растеряться для тектона, вероятнее всего, означает обрабатывать объем информации несколько больший, нежели требуется для оптимального решения проблемы.

— Вы снова принялись за мое воспитание, Григорий Матвеевич, — заметил Кратов. — Неужели я плохой ксенолог?

— Отнюдь нет, Костя, — ласково промолвил Энграф. — Вы хороший ксенолог. В свете последних событий я бы даже выразился: чересчур хороший. Очень мне нравится и завидно, что сердце у вас болит обо всех этих… нелюдях. Что вы за ксенологическими абстракциями отчетливо видите живых существ. Сострадаете им. У меня, грешника, оно давно уже не болит, сердце-то. И контакты для меня — лишь набор формальных описаний, которые надо привести к истинному, однозначно определенному виду… Как долго вы предполагаете быть на Земле?

— Примерно с месяц. На дольше мне просто не достанет воспоминаний.