Читать книгу - "Лед - Анна Каван"

Люди, безусловно, проявили бы большую озабоченность, с большим рвением стремились бы получить информацию о происходящем в других странах, если бы дома им не приходилось бороться с дефицитом топлива, перебоями в электроснабжении, развалом транспортной системы и черным рынком, куда стремительно перекачивалось все жизненно необходимое.

Ожидать, что аномальные морозы прекратятся, не приходилось. В моем номере было сравнительно тепло, но даже в отелях отопление свели к минимуму, а перебои в снабжении и развал инфраструктуры препятствовали моим поискам. На реке уже несколько недель стоял лед, доки были полностью парализованы, что стало серьезной проблемой. Все товары первой необходимости были в дефиците; введение карточек, по крайней мере на продовольствие и топливо, уже нельзя было откладывать, несмотря на нежелание власть имущих прибегать к непопулярным мерам.

Все, у кого была возможность, уезжали в поисках лучшей жизни. Билетов не было ни на суда, ни на самолеты; на все рейсы выстраивались огромные очереди. Доказательств, что девушка уже за границей, у меня не было. Вообще-то представлялось маловероятным, что ей удалось покинуть страну, но, с другой стороны, какие-то шансы, что она могла оказаться на каком-нибудь судне, все-таки оставались.

Порт находился довольно далеко, добираться до него было долго и сложно. Я опаздывал, гнал туда всю ночь и прибыл за час до отплытия. Пассажиры и провожающие уже поднялись на борт и толпились на палубах. Первым долгом следовало поговорить с капитаном. Он оказался раздражающе словоохотлив. Я постепенно терял терпение, а он все продолжал сетовать на власти, на перегрузку судна пассажирами: это-де небезопасно для корабля, несправедливо по отношению к нему, к компании, к самим пассажирам, да и к страховщикам тоже. Это-де его прерогатива. Как только я получил разрешение самостоятельно передвигаться по судну, я предпринял методичный осмотр всех его частей, но не нашел и следа той, которую искал.

В конце концов я сдался и вернулся на палубу. Подавленный и бесконечно усталый я встал у перил, будучи не в состоянии пробиться сквозь толпы суетящихся на палубе людей и испытывая страстное желание бросить всю эту затею. Ведь у меня не было ни одного довода в пользу того, что девушка именно на этом корабле. Продолжать поиски на основании лишь смутной догадки показалось мне вдруг не только бессмысленным, но и безумным; тем более при моем неопределенном отношении к предмету поисков. Я подумал, что настоятельная потребность отыскать ее, словно она была утраченной частью меня самого, больше похоже не на любовь, а скорее на некое умопомрачение, слабость, которую необходимо изжить, вместо того чтобы позволять ей властвовать над собой.

В этот момент мимо меня проплыла большая черноспинная чайка, почти коснувшись кончиком крыла моей щеки, будто нарочно привлекая мое внимание и взгляд на шлюпочную палубу. И тут я увидел ее, она стояла там, где до этого никого не было, и смотрела куда-то в сторону; все, о чем я только что думал, улетучилось из головы, смятенное волной возбуждения, непреодолимая тяга к ней вернулась. Даже не разглядев ее лица, я был уверен, что это она. Ни у одной девушки в мире не было столь ослепительных волос, ни одна не была такой худенькой, что ее хрупкость можно было разглядеть сквозь грубое серое пальто. Я просто должен был до нее добраться, ни о чем другом я думать не мог. Завидуя свободно парящим чайкам, я ринулся в разделявшую нас густую человеческую массу. Времени не оставалось, корабль вот-вот должен был отчалить. Провожающие покидали палубу, пришлось продираться сквозь идущих навстречу людей. Пока не поздно, надо было попасть на шлюпочную палубу. В своем рвении, я, должно быть, страшно толкался. Слышались возмущенные возгласы, кто-то грозил кулаком. Я старался объяснить, что страшно спешу, но меня не слушали. Трое молодых людей угрожающего вида, сцепив руки, грубо преградили мне путь. Я никого не хотел обидеть и едва соображал, что делаю. Я думал только о ней. Неожиданно кто-то из команды прокричал в громкоговоритель: «Всем провожающим сойти на берег. Трап поднимется через две минуты». Воздух прорезал оглушительный гудок. Началась давка. Противостоять рвущимся к трапу людям было практически невозможно. Толпа в паническом бегстве утянула меня с корабля на причал.

Стоя у кромки воды, я увидел ее высоко над собой, но теперь уже значительно дальше. Корабль отчалил и с каждой секундой набирал скорость, а полоса воды, отделявшая меня от него, была уже слишком широкой, чтобы перепрыгнуть. В отчаянии я закричал и замахал руками, стараясь привлечь ее внимание. Безнадежно. Вокруг колыхалось целое море рук, бесчисленные голоса выкрикивали что-то невразумительное. Я видел, как она обернулась сказать что-то человеку, который только что подошел к ней и тут же натянул ей на голову капюшон, чтобы не было видно волос. Сомнения обуревали меня, и чем дольше я смотрел, тем более они крепли. В конце концов, наверное, это просто не та девушка; эта слишком уж владела собой. Но полной уверенности не было.

Судно уже начинало разворот в сторону устья гавани, оставляя за собой изгиб спокойной воды, похожей на полоску скошенной травы. Я стоял, глядя ему вслед, хотя холод уже прогнал пассажиров с палуб, и надежды узнать ее не осталось. О чем я думал за секунду до того, как увидел ее, припомнилось смутно, как сон. Мною снова овладела потребность безотлагательно продолжить поиски; я был полностью поглощен этой навязчивой идеей, как будто утратил важную часть собственного существа. Кроме этого, все в мире казалось мне несущественным.

Люди уходили с пристани, притоптывая ногами от холода. Я не заметил, как остался один. Мне даже не пришло в голову отойти от кромки воды, я продолжал вглядываться в уменьшающееся судно. Как же я сглупил. Я страшно злился на себя, что дал отплыть кораблю, так и не установив личность девушки на борту. Теперь я никогда не узнаю наверняка, она это была или нет. И если это она, как мне теперь ее найти? Послышался унылый гудок — судно вышло из защищенной гавани в открытое море и стало исчезать за серой массой волнующегося горизонта. Корабль выглядел до смешного маленьким, совсем как игрушечный. И вот он пропал из виду, мои глаза уже не могли его отыскать. Пропал безвозвратно.

Что я остался один, а все ушли, я заметил, только когда ко мне строевым шагом приблизились двое полицейских и указали на знак: «Праздношатание на причалах строго запрещается указом Министерства обороны».

«Ты что здесь шатаешься? Что, читать не умеешь?» В то, что я не заметил надписи, они поверить, разумеется, отказались. Высоченные в своих шлемах, они встали по обе стороны от меня так близко, что дула автоматов уперлись мне в бока, и потребовали предъявить документы. Таков порядок. Ничего личного. Как бы то ни было, мое поведение показалось им подозрительным, и они решили записать мое имя и адрес. Я снова повел себя по-дурацки — привлек к себе лишнее внимание. Теперь, когда им известно мое имя, я попаду в сводки; вся полиция будет знать обо мне и контролировать все мои передвижения. Это может стать серьезной помехой в моих поисках.

Пока двое полицейских выталкивали меня за ворота, что-то заставило меня посмотреть вверх, где на стене рядком неподвижно сидели большие черноспинные чайки; держа клювы против ветра и указывая на море, они напоминали чучела, прикрепленные, чтобы подать какой-то сигнал. В этот момент я решил покинуть страну, пока мои визы не закончились или их не аннулировали. У меня не было предпочтений относительно места, откуда начинать поиски, все было одинаково малообещающим. А вот пытаться вести поиски отсюда, находясь под подозрением, означало бы обречь себя на неудачу.